Глава 1 Несколько слов о том, что заставляет печалиться

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ТОМ, ЧТО ЗАСТАВЛЯЕТ ПЕЧАЛИТЬСЯ

Уже давно, в сентябре 1996 года, вышла в свет моя первая книжка для детей из серии — «Уроки эстетики для ежиков». Кто такие «ёжи­ки»? Очаровательные существа, перед которыми, несмотря на их ма­лый возраст, стоит задача понять то, чего другим уже не понять никог­да. У этих существ очаровательных есть проблема — общение со взрос­лыми, что вводят «ежиков» в огромный мир, где им предстоит жить, очень многое познав и сделав. Они общаются, конечно, но… о Высоком никогда не говорят.

Мне виделось: дети и взрослые (воспитатели, учителя, родите­ли…) читают «Уроки эстетики для ежиков» и будто сами собой возни­кают в их сознании размышления об Истине — Добре — Красоте, нео­трывных от Пространства-Времени, что решают судьбу Санкт-Петер­бурга. Что за наивная картина? Если бы наивная. Без размышлений о подобных «предметах» человек не становится человеком.

Болью врезались в память первые впечатления от встречи со взрослыми, которые, как я надеялась, станут читать мою книжку де­тям. Учительницы, мамы и бабушки, реже папы и дедушки, перелисты­вали страницы, смотрели и, ничем не заинтересовавшись, откладывали книжку в сторону, будто нечего читать или написана она на языке, им непонятном. Иногда объясняли свое неприятие… «Дети и так перегру­жены, а тут предлагают ввести еще одни «уроки»! «Кому нужна «эсте­тика», если даже старшеклассники писать грамотно не умеют»?! «Уро­ки эстетики» — это хорошо, но, при чем тут «ежики*?! «Истина-Добро- Красота, Пространство-Время… О чем это и для кого»?!

Я испугалась. Скажете, было бы из-за чего?! Действительно, не из-за чего: и мне не привыкать напрасно растрачивать усилия в пустых надеждах. Испугалась я за «ежиков», вынужденных защищаться, спря­тавшись в комочек и выставив наружу колючки. Тот, кому приходи­лось так делать в детстве, знает, как страшно сидеть внутри колючего комочка. И однако, самое страшное в другом — «ежики» вырастают.

Долго прятаться от мира реалий невозможно, ребенку придется выйти из-за укрытия и, постепенно переставая спрашивать — «Зачем?» и «Почему?», начать делать то, что велят. Сначала повелевать будут взрослые. Потом повелевающими окажутся все, кто возложит на себя «тяжелую обязанность» диктовать остальным, что и как делать. Ре­зультат — общество людей, подчиненных силе слепой, не разумеющей Правды, что бесконечно воспроизводит самое себя. По чьей, вражьей, воле? Врагов нет: мы сами за то, что есть, в ответе.

Не верите пророческим видениям? Вспомните, как на вечный детский вопрос — «Почему?!», взрослые отвечают — «Потому что», или, еще лучше, — «Отстань: вырастешь — сам разберешься». Ребенок выра­стет, конечно, но уже ни в чем не станет разбираться. Почему?! Пото­му что, потеряв надежду хоть что-нибудь понять в возрасте, для того и предназначенном, в дальнейшем дети пойдут по «линии наименьшего сопротивления» — будут заучивать то, что велено, и забывать.

Заучивать и забывать. Смиренно заучивать и равнодушно забы­вать не ими добытое — «чужое», знание, им совсем ненужное, но всеми всем зачем-то навязываемое. И в душевном бесчувствии этом будут обычно-привычно с треском лопаться, разрываться связи между деть­ми и миром, который необходимо познать, чтобы жить в нем счастли­во, чтобы жить в нем достойно. Почему?! Потому что упущен возраст «почемучек». Их нет: все действуют как велено: беспечально, безрадо­стно, бессловесно, бессмысленно — механистически, как побежденные упрямцы, из которых получилась-таки следующая партия «роботов».

Если мы, действительно, хотим, чтобы жизнь стала лучше,
необходимо очень многое изменить, и прежде всего, в себе,
включая свое «командно-повелительное» отношение к детям:
— доверительно-восприимчивым к правде,
— открытым нравственно-эстетическим постижениям,
жаждущим чуда и способным творить его,
пусть только в воображении, но — уже творить!

Говорят, «дети — талантливые взрослые».
Говорят, «талант требует бережного отношения к себе».
А мы так расточительны и в этом тоже…

 

<—Введение

Глава 2. Сегодня я опять иду в бой и завтра в бой пойду тоже—>