В фильме много непонятных кадров.
С этим ничего нельзя поделать:
ВОСПОМИНАНИЯ — не управляемая разумом стихия.
На переднем плане — щенок: мета нормального детства. Ребенок уснул в конуре. Он забыт Матерью? Женщина в черном, улыбаясь, поднимает ребенка (сестру Марину) на руки и уносит в Дом.
Кто она — откуда взялась? Может быть, возникла из ТЕМНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ, витающих в воздухе? Во всяком случае, ее внешний вид не соответствует простой хуторянке, например, хозяйке хутора Дуне — жене дяди Паши, матери Кланьки и Витьки.
Промелькнувший тип женщины — инфернальный
(демонический), что как-то резко разрывает
вязь достаточно достоверных воспоминаний.
В доме ужинают дети, и детство берет свое. Алеша посыпает солью черного котенка, что запрыгнул на стол и лакает пролитое молоко.
Дети есть дети: они не могут не играть
с таким прелестным зверьком, но…
Но даже в такой момент они не улыбаются.
На их не улыбающихся лицах запечатлена беда.
К тому же, соль — белая, котенок — черный,
все это — меты, что беда их не оставит,
будет следом идти всегда…
Бревенчатый сруб — дом — основа жизни семьи.
Колодец с ключевой водой — источник жизни
и строгий судья, что может и не дать «испить водицы».
Дом смотрит окнами в зеленый лес, где светит солнце, весело поют птицы, шумит зеленая листва. В горнице в напольных стеклянных вазах (по форме кринках) стоят полевые цветы, мне напоминая летнее житье-бытье и моей семьи…
Дом на хуторе чудесен: весь пронизан светом
и теплом семьи, что здесь жила, а теперь распалась.
Семья уже не та, Дом, вопреки всему, еще тот.
Расстояние между «уже» и «еще» — та лазейка,
в которую протискиваются ВОСПОМИНАНИЯ:
явления вневременные, вечно мучающие людей.
Новелла НА ХУТОРЕ имеет точную дату
в истории семьи: лето 1935 года.
До войны еще пять лет, о чем никто,
даже из взрослых, не подозревает,
но бедствия уже начались…
Нервы Матери до предела напряжены,
что передается детям — притихшим, как воробьи.
Им бы играть, но они не смеют: играют исподтишка.
Уже вечереет, в доме темно, но лампа не зажжена.
В доме бытуют БЕЗОТЦОВЩИНА и ОДИНОЧЕСТВО.
Это преступно с нравственной точки зрения?
Это непростительно, ибо вызываемая ими боль
не уходит никуда и никогда.
Стихи, написанные Отцом, семью бросившим,
не имеют права в этом доме звучать,
но они звучат. Он ушел, стихи остались,
в Пространстве запечатлевшись,
чтобы во Времени оживать и оживать.
И этого не изменить: МАТЬ и ДЕТИ,
хоть и ущербная — осколочная,
но СЕМЬЯ, ЧТО НЕМЫСЛИМА БЕЗ ОТЦА…
Звучащие в эпизоде стихи Арсения Тарковского посвящены не Матери, а его вечной возлюбленной, идеальной, значит — вневременной… Стихи — поэтические произведения, не имеющие событийной привязки, в них звучит одно — Голос Автора, раскрывающего свой духовный мир. О недостижимости этого мира в реалиях,
думаю я, и плакала Мать…
ПЕРВЫЕ СВИДАНИЯ
Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С ТОЙ СТОРОНЫ ЗЕРКАЛЬНОГО СТЕКЛА.
Когда настала ночь, была мне милость
Дарована, алтарные врата
Отворены, и в темноте светилась
И медленно клонилась нагота,
И, просыпаясь: «Будь благословенна!» —
Я говорил и знал, что дерзновенно
Мое благословенье: ты спала,
И тронуть веки СИНЕВОЙ ВСЕЛЕННОЙ
К тебе сирень тянулась со стола,
И синевою тронутые веки
Спокойны были, и рука тепла.
Второй эпизод новеллы — ПОЖАР.
Звучат стихи, из Идеального мира прорываясь в реальную — обыденную — жизнь…
А в хрустале пульсировали реки,
Дымились горы, брезжили моря,
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную, и ты спала на троне,
И — Боже правый! — ты была моя.
Ты пробудилась и преобразила
Вседневный человеческий словарь,
И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово ты раскрыло
Свой новый смысл и означало: царь.
На свете все преобразилось, даже
Простые вещи — таз, кувшин, — когда
СТОЯЛА МЕЖДУ НАМИ, КАК НА СТРАЖЕ,
СПОКОЙНАЯ И ТВЕРДАЯ ВОДА.
Второй эпизод новеллы — ПОЖАР.
Мать смотрит на сказочный мир за окном.
Мир сохранился. В ее душе гармонии нет…
Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами…
КОГДА СУДЬБА ПО СЛЕДУ ШЛА ЗА НАМИ,
КАК СУМАСШЕДШИЙ С БРИТВОЮ В РУКЕ.
Второй эпизод новеллы — ПОЖАР.
Неожиданно что-то нарушает видение гармоничного мира…
Вдруг кто-то громко закричал. Я узнал голос
нашего хозяина дяди Паши:
— Дуня! Ах ты господи… Дуня!!!
Мать выглянула в окно и бросилась в сени.
Через несколько секунд она вернулась и сказала:
— Пожар. Только не орите!
Второй эпизод новеллы — ПОЖАР.
Пожар — всегда знамение БЕДЫ и ВИНЫ…
Мать произнесла слова «Пожар! Только не орите!» таким жестким — не материнским — голосом,
будто она — и не она, будто дети, пришибленные горем, способны, как нормальные дети, «орать».
Расчирикавшись как птенчики, дети выбегают из-за стола и застывают на пороге дома.
Во дворе хутора горит сеновал…
Второй эпизод новеллы — ПОЖАР.
Что знаменует пожар без ветра под дождем?
Огромный сеновал, стоящий посреди выгона, пылал как свеча. Горело горчаковское сено. Ветра не было, и оранжевое пламя цельно и спокойно подымалось кверху, освещая березовые стволы на опушке дальнего леса.
Чьей ВИНЫ знамение ПОЖАР? ЕГО?
Чьей БЕДЫ знамение ПОЖАР? ЕЕ?
Да накажут Небеса того, кто виновен.
Да поддержат Небеса тех, кто обижен…
Второй эпизод новеллы — ПОЖАР.
Дядя Паша, его жена Дуня и дочь Кланька смотрят, как горит их добро. Мысли разные их обуревают…
У крыльца в полутьме стояло все семейство Горчаковых: дядя Паша, Дуня, их шестилетняя дочь Кланька смотрели в сторону выгона.
— Ах ты, сукин кот! — сквозь зубы бормотал дядя Паша. — Ну попадись ты мне…
— Может, это и не наш Витька… Может, он тама… может, он сгорел? — вытирая слезы концами платка, тихо сказала Дуня.
От чего загорелся сеновал?
И что в ярком пламени сгорело?!
Что?! Невыносимая боль ее,
ведь ПОЖАР и заклинанием может быть…
Из дома выходит Мать. Дождя и ветра нет, сеновал полыхает.
Вот из дома вышла Мать. Плеснула на ладонь воды из ведра, умыла лицо и села, зябко ежась, на влажный от дождя и вечерней сырости колодезный сруб…
Странное чувство возникает, от которого не отделаться. Ветер стих. Дождь, поливавший выгон как из ведра, тоже закончился. Матери жарко, будто состояние ее и этого горящего сеновала — суть одно и то же.
Мать воздействует на мир, что ее окружает?
Объята пламенем жизнь семьи, так пусть горит все?
А дети, маленькие дети — что с ними будет?
Они стоят на крыльце под защитой пустого дома…
Пустота никого не защитила. Не было такого никогда.
ПОЖАР — знамение ВИНЫ И БЕДЫ, или… библейское видение Бога в пламени горящего куста?..
А может быть, это — библейское видение
Бога в пламени горящего куста,
что здесь стал сеновалом?
Если так, то горит в огне Прошлое,
чтобы преобразить все и вся —
от жизни Мира до жизни отдельной семьи…
Или еще… Горят корни: происходит
огненное очищение до самых корней души.
Простого ответа нет и его не найти:
истинно художественное произведение
непостижимо до конца…
Более понятно другое: ткань ВОСПОМИНАНИЯ
стала столь рыхлой, что должна преобразиться
во что-то иное. СОН или СНОВИДЕНИЕ?
Третий эпизод новеллы — СНОВИДЕНИЕ АЛЕКСЕЯ, в котором, видя себя пятилетним Алешей, он не теряет способности осознавать привидевшееся…
Сначала я придерживалась мнения, что третий эпизод первой новеллы — СОН АЛЕШИ, постепенно становящийся СНОМ МАТЕРИ, потому что там — в детстве — они еще едины. Сон, конечно, сон, причем со сноподобными галлюцинациями!
Потом меня замучил вопрос: почему сон черно-белый? С пристрастием допросила своего десятилетнего родственника. Он уверил меня, что его сны всегда были цветными. Не видел он никаких черно-белых снов никогда.
Постепенно я пришла к мысли, что это — сновидение, отличительное свойство которого заключается в том, что сновидящий человек во время сна не понимает, что спит, и воспринимает привидевшееся как объективную реальность…
Заключительная мысль была следующей: судя по снящимся образам, их видит взрослый человек, замученный бедами, ему не ясными и при бодрствовании. Это — СНОВИДЕНИЕ АЛЕКСЕЯ, в котором он перевоплощается в пятилетнего Алешу, не теряя способности осознавать видимое…
Алеша просыпается в своей постели дважды. Первый раз ему, собственно, не удается проснуться. Второй раз он произносит в ночной тишине заветные слова: «Папа, папа»…
Произносит, как сигнал, после которого
что-то должно начаться и начинается.
Он видит во сне ОТЦА и МАТЬ…
Как точно и волшебно выстроена эта сцена: Отец поливает волосы Матери из ковша, она моет голову. Такое простое, бытовое действие снято как некое ночное таинство. Воздействие стихов Отца, которыми пропитан Дом детства, несомненно…
На свете все преобразилось, даже
Простые вещи — таз, кувшин…
Волосы — струящиеся. Вода — текущая.
Их слияние значимо, как все, происходящее во сне.
Волосы Матери роскошны — длинные, золотые на свету…
Отец, помогающий Матери мыть волосы, появляется на миг, чтобы полить ее голову водою. Все остальное Мать делает сама. Процесс мытья волос — один из наиболее часто встречаемых сновидческих символов. Это, с точки зрения практически всех сонников, означает освобождение, очищение от всего лишнего и обременительного. Тело и душа подсознательно хотят сбросить с себя ненужный груз каких-либо проблем, надоевших отношений или обязательств.
Как хорошо: Мать, вымыв волосы, освободит
свою внутреннюю, недюжинную, солнечную силу.
Вместо этого начинается нечто совсем иное…
Вместо этого вода преображается: становится такой, какой она недавно предстала перед нами в стихах Отца, — СЛОИСТОЙ И ТВЕРДОЙ, СТОЯЩЕЙ НА СТРАЖЕ…
На страже чего? Взаимоотношений с Матерью?
Или такой ВОДОЙ, что может в наказание
порушить Мир Дома — Мир земной? Может…
Мать распрямляется, но делает это медленно, тяжело и неуклюже — и есть в этом что-то устрашающее. Волосы тяжелыми мокрыми прядями как-то траурно занавешивают ее лицо, вода течет по рубашке, похожей на саван. Все подчеркивает, что видятся симптомы Смерти.
Вдруг по стенам комнаты начинают беззвучно скользить тяжелые пласты мокрой штукатурки, а на плите вспыхивают горящие конфорки…
Жуть — настоящая жуть.
Такого никак не мог увидеть маленький Алеша.
ВОДА сдирает штукатурку со стен.
ВОДА обрушивает штукатурку с потолка.
ВОДА течет, грозя все затопить.
На одной из конфорок плиты горит ОГОНЬ,
отражаясь в зеркале…
Вертикаль падения перерезает
горизонталь отражения. Что возникает?
КРЕСТ. РАЗНОНАПРАВЛЕННЫХ НАПРЯЖЕНИЙ.
Берегитесь, люди, — вещает Судьба,
которую они сами выбирают, будто не знают,
что все на свете решают Время, Огонь и Вода.
Мать в фильме практически всегда связана с водой — она или насквозь промокла под дождем, или мокра от воды под душем. И здесь с нее течет вода.
Сон с Крестом — особый сон: апокалиптический,
предвещающий разрушение Дома — крушение Мира.
Такое мог увидеть только Алексей — человек,
наделенный очень богатым воображением.
Иначе и не может быть, ведь прототип Алексея —
сам Андрей Тарковский…
Вдруг опять все меняется. Улыбающаяся Мать
движется вдоль ЗЕРКАЛ, не замечая опасности…
ЗЕРКАЛО — еще более многозначный символ.
Во-первых, ЗЕРКАЛО связано с комплексом ВОДЫ,
ибо и оно является отражающей поверхностью.
Во-вторых, в ЗЕРКАЛЕ можно увидеть
образы неведомого, например, то, что лежит,
согласно поэтической формуле Отца,
«С ТОЙ СТОРОНЫ ЗЕРКАЛЬНОГО СТЕКЛА»…
ЗЕРКАЛО — символ созерцания, самопознания, истины и в этом своем значении оно уподобляется глазу. Иногда ЗЕРКАЛО воспринимают как дверь в другой — потусторонний — мир. Лучше беречься ЗЕРКАЛ…
По черным стенам струится вода…
Мать движется вдоль зеркал…
Или она уже в зазеркалье?
В этой мерцающей призрачности
все так неразличимо, так неуловимо —
фантастично, как и должно быть во сне…
Изображение в зеркале темнеет.
На плечах Матери появляется шаль.
Из глубины зеркала ей навстречу выходит…
ОНА же, но другая — далеко не молодая.
Что это значит?
Мать молодая стирает ладонью с затуманенного Зеркала паутину Времени… Ничего не меняется: она перетекает в саму себя, в том же платке, но в летах. За ее спиной мерцает пейзаж с холмами и небом, как на картинах Леонардо.
Пейзаж подает какую-то надежду на полноту жизни,
если не сейчас, то потом? Или не подает?!
Этого никто не знает.
Единственно убедительно, на мой взгляд,
следующее толкование:
длительность Настоящего иллюзорна,
реальна непосредственная взаимосвязь
между Прошлым и Будущим.
Такие мысли могут прийти в голову человеку,
достигшему возраста мудрости,
или в то время, когда незримо не начинается,
нет — истекает его жизнь…
Когда снимается фильм, Алексей,
сам того не понимая, с Миром Земным прощается.
Это, конечно же, его СНОВИДЕНИЕ о ней —
Матери, что дала ему жизнь…
в которых теплится Свет. Но вполне возможно и другое:
так начинается новый сюжет…
<— Т. IV. 3. «ЗЕРКАЛО»: СУДЬБА ПОСТОЯЛА В РАЗДУМЬЕ И МИМО ПРОШЛА