Идея идей Федора Михайловича Достоевского

В школе, помнится, нам говорили, что Достоевский изображал «нравственные последствия повсеместного обнищания, рост преступности и народного пьянства, вызванные реформой 1861 года и последующим разгулом капиталистического хищничества».

«Преступность, проституция, пьянство», якобы ставшие страшными реалиями именно «пореформенной капиталистической России», позволяли относить романы Достоевского к произведениям «критического реализма». Более того, прощая великому писателю «серьёзные ошибки» в воззрениях, нас заставляли видеть в нём предтечу «социалистического реализма» — классового искусства, отстаивающего интересы угнетённых масс.

Для убедительности главного положения («социальные мотивы — корень зла») учителя ссылались на Писарева, составлявшего вкупе с Добролюбовым, Белинским и Чернышевским группу «властителей дум» XIX века. Так согласно суждениям Писарева, Раскольников дошел до убийства из-за того, что «таится не в мозгу, а в кармане».

Я помню, мне хотелось смеяться и плакать от восторга, когда в книге «Опавшие листья» (1-й короб) я прочла суждение философа, литературного критика и публициста Василия Васильевича Розанова, известного исследователя творчества Достоевского… «Достоевский не был бытоописателем. Он был пророком «завтрашнего» и певцом «давно прошедшего»; «сегодня» не было вовсе у Достоевского»!!! О приходе какого «завтра» писатель пророчествовал, что за «давно прошедшее» он воспевал? Отвечаю, потому что теперь доказательно это знаю…

Достоевский был певцом «Золотого века».
С ощущением «Золотого века» Достоевский родился,
чтобы на протяжении всей жизни не терять веру в него.

«Косые лучи заходящего зовущего солнца» –
мета «Золотого века», что пройдет
через все произведения писателя.

«Косые лучи заходящего зовущего солнца»
заставляют печалиться об утрате счастья,
что было на земле в пору «Золотого века»
и непременно должно вернуться вновь,
так как без подобных воспоминаний и надежд,
душа просто умрет, свернувшись в печальный комочек…

Слово Версилову – отцу главного героя предпоследнего романа Достоевского «Подросток». Версилов – двойственный человек, переступающий черту между Добром и Злом, – исповедуется сыну в том лучшем, что есть в нем. «Мне приснился совершенно неожиданный для меня сон, потому что я никогда не видал таких. В Дрездене, в галерее, есть картина Клода Лоррена, по каталогу – «Асис и Галатея»; я же называл ее всегда «Золотым веком», сам не знаю почему. Эта-то картина мне и приснилась, но не как картина, а как будто какая-то быль».

«Уголок Греческого архипелага, причем и время как бы перешло за три тысячи лет назад; голубые, ласковые волны, острова и скалы, цветущее прибрежье, волшебная панорама вдали, заходящее зовущее солнце – словами не передашь. Тут запомнило свою колыбель европейское человечество, и мысль о том как бы наполнила и мою душу родною любовью. Здесь был земной рай человечества: боги сходили с небес и роднились с людьми… О, тут жили прекрасные люди! Они вставали и засыпали счастливые и невинные; луга и рощи наполнялись их песнями и веселыми криками; великий избыток непочатых сил уходил в любовь и в простодушную радость. Солнце обливало их теплом и светом, радуясь на своих прекрасных детей…

Чудный сон, высокое заблуждение человечества!
Золотой век – мечта самая невероятная из всех, какие были, но за которую люди отдавали всю жизнь свою все свои силы, для которой умирали и убивались пророки, без которой народы не хотят жить и не могут даже и умереть!

По Достоевскому, «Золотой век» был в Элладе – стране , что собой представляла «колыбель европейского человечества». Не нужно даже задумываться о том, так это или нет с точки зрения современной исторической науки, так как главное – в другом. Место пребывания «Золотого века» получает зримый образ, причем художественный, сохранившийся, а потому узнаваемый.

По Достоевскому, время, когда в Элладе «Золотой век» стоял, отделено от нас тремя тысячами лет. Опять не нужно задумываться о том, так это или нет, потому что три тысячи лет – мифологическое понятие: обозначающее срок, в течение которого что-то произошло, обратив «Золотой век» его противоположностью.

Искать отсветы «Века золотого» в Петербурге,
да ещё Николаевской поры, может позволить себе
лишь слепой и глухой, коим Достоевский не был.

Сомнение снимает продолжение сна Версилова, которое переводит воспоминания о «детстве человечества» в иную плоскость… «Был уже полный вечер; в окно моей маленькой комнаты, сквозь зелень стоявших на окне цветов, прорывался пук косых лучей и обливал меня светом. И вот, друг мой, и вот – это заходящее солнце первого дня европейского человечества, которое я видел во сне моем, обратилось для меня тотчас, как я проснулся, наяву, в заходящее солнце последнего дня европейского человечества! Тогда особенно слышался над Европой как бы звон похоронного колокола».

В «последний день человечества» случилось следующее… «Люди вдруг поняли, что они остались совсем одни, и разом почувствовали великое сиротство»…

«Осиротевшие люди тотчас же схватились бы за руки, понимая, что теперь лишь они одни составляют всё друг для друга… Они возлюбили бы землю и жизнь неудержимо… Они стали бы замечать и открыли бы в природе такие явления и тайны, каких и не предполагали прежде, ибо смотрели бы на природу новыми глазами, взглядом любовника на возлюбленную. Они просыпались бы и спешили бы целовать друг друга, торопясь любить, сознавая, что дни коротки, что это – всё, что у них остается. Они работали бы друг на друга, и каждый отдавал бы всем всё свое и тем одним был бы счастлив. Каждый ребенок знал бы и чувствовал, что всякий на земле – ему как отец и мать.

«Пусть завтра последний день мой, – думал бы каждый, смотря на заходящее солнце, – но всё равно, я умру, но останутся все они, а после них дети их» – и эта мысль, что они останутся, всё так же любя и трепеща друг за друга, заменила бы мысль о загробной встрече. О, они торопились бы любить, чтоб затушить великую грусть в своих сердцах. Они были бы горды и смелы за себя, но сделались бы робкими друг за друга; каждый трепетал бы за жизнь и за счастие каждого. Они стали бы нежны друг к другу и не стыдились бы того, как теперь, и ласкали бы друг друга, как дети. Встречаясь, смотрели бы друг на друга глубоким и осмысленным взглядом, и во взглядах их была бы любовь и грусть»..

Да-да, события, описанные в самом первом романе Достоевского «Бедные люди», происходят в сороковые годы XIX века. Именно тогда слышен над Европой, и уж точно над Россией, переживающей страшную пору Николаевского лихолетья, «звон похоронного колокола»…

Бу-у-ум! Люди осиротели…
Бу-у-ум! Люди осиротели, так как нет жизни без веры
в возможность счастья, простого счастья, на земле.
Бу-у-ум! Люди осиротели без веры, что им поможет Бог.

Люди осиротели? Нет!
Как велят Заповеди утраченного «Золотого века»,
«осиротевшие люди обратили свою любовь
на природу, на мир, друг на друга, на всякую былинку».

Уже в самых первых романах Достоевского
зазвучал Клич, обещающий спасение Мира…
Люди должны любить весь Мир, любить деятельно –
всем сострадая, всем помогая, ибо в этом –
только в этом залог Всеобщего счастья,
залог возвращения «Золотого века»,
что был, а значит, и должен быть на Земле…

Привожу свидетельство из романа «Униженные и оскорбленные»… «О мое милое детство! Как глупо тосковать и жалеть о тебе на двадцать пятом году жизни и, умирая, вспомянуть только об одном тебе с восторгом и благодарностию! Тогда на небе было такое ясное, такое непетербургское солнце и так резво, весело бились наши маленькие сердца. Тогда кругом были поля и леса, а не груда мертвых камней. Золотое, прекрасное время! Жизнь сказывалась впервые, таинственно и заманчиво, и так сладко было знакомиться с нею».

«Тогда за каждым кустом, за каждым деревом как будто еще кто-то жил, для нас таинственный и неведомый; сказочный мир сливался с действительным; и, когда, бывало, в глубоких долинах густел вечерний пар и седыми извилистыми космами цеплялся за кустарник, лепившийся по каменистым ребрам нашего большого оврага, мы с боязливым любопытством заглядывали вглубь и ждали, что вот-вот выйдет кто-нибудь к нам или откликнется из тумана с овражьего дна и нянины сказки окажутся настоящей, законной правдой».

В рассказе «Мужик Марей» описан этот же «светящийся уголочек» из «первого детства»… Девятилетний мальчик бродит в кустах овражных. Бабочки, жучки, красно-желтые ящерицы. Неподалеку пашет мужик. Вдруг, среди глубокой тишины раздается крик: «Волк бежит!» Испугавшись, ребенок мчится к пашущему мужику, который успокаивает его, как собственного сына.

Произошедшее запечатлевается в памяти Достоевского с удивительной ясностью, до самой последней черты, а позднее, при осознании, становится видением-явлением «Золотого века»: того времени на заре человечества, когда «каждый ребенок знал и чувствовал, что всякий на земле – ему как отец и мать».

Вот они – истоки всего дальнейшего, что так ясно, так отчетливо сведены к ощущению своего единства со всем и вся: природой, каждая травинка коей одушевлена и таинственна; действительным миром и сказочным, воображением рожденным. Вывод следует во всей своей неопровержимости…

Ощущение единства со всем и вся —
отличительное свойство восприятия мира
людей «Золотого века», связь с которым жива
в душах детей.

1846 год. Выходит первый роман «Бедные люди».
1848 год. Выходит второй роман – «Белые ночи»,

Герои первых двух романов – люди из «Золотого века», что был тогда, не знаю точно – когда, и, самое удивительное, продолжает бытие в душах людей. Немногих, но не сдающихся.

1879-1880 годы – время создания последнего романа Достоевского «Братья Карамазовы». Привожу воспоминания детства третьего брата Алеши: «…он запомнил один вечер, летний, тихий, отворенное окно, косые лучи заходящего солнца (косые то лучи запомнились всего более)…

Судя по примерам, срок становления Идеи идей
равен, самое малое, тридцати годам.
По мифологическому счету времени это –
тот самый период, когда начатое должно свершиться.
Достоевский ушел из жизни до завершения работы.

Видится мне в этом обстоятельстве особая мета…
Для Достоевского время остановилось,
перешло в Вечность в тот самый момент,
когда он приблизился к постижению Истины.

Как пророкам положено, он остановился на пороге,
за которым лежит во всей красе «Обетованная земля».

Для россиян Время длится. Длится в поисках Истины,
писателем увиденной, писателем высказанной, но…
Идея идей Достоевского неисчерпаема
в своей недосказанности и необходима
для жизни души россиян,
что, совершив подвиг самоосознания,
должны преодолеть нравственные преграды,
за которыми лежит возвращение Высоких идеалов.

Время длится. Истину то черная мгла укрывает,
то прозрения наступают, ибо все, что должно быть,
только то на белом свете и бывает.

 

Петербург — город-фантом,что значит призрак, привидение—>