Учился Петр Михайлович Еропкин (1698-1740) в Италии, в Римской Академии Святого Луки. Это значит, что был он знаком с работами величайшихархитекторов-теоретиков: Витрувия, Альберти, Палладио… Особенно последнего, из труда которого, под названием “Четыре книги об архитектуре”, сделал Еропкин перевод главы о храмах. Значит, понимал Петр Михайлович ценность палладианских идей для русских архитекторов, знакомых лишь с “Правилами пяти ордеров” Виньолы, подогнавшего все и вся под единый геометрический канон.
В 1723 году получил Еропкин звание “архитектурии гезеля”.
В 1737 году, в чине “полковника-архитектора”, возглавил Комиссию о Санкт-Петербургском строении, созданную после пожара, уничтожившего две трети Адмиралтейского острова. Предстояло Комиссии выполнить две основные задачи…
Создать свод исполнительских, архитектурно — строительных и планировочных законоположений и правил, сведенных в “Должность Архитектурной Экспедиции”. Или иначе — сведенных в перечень долженствований: служебных обязанностей всех архитектурных учреждений; профессиональных качеств занимающихся архитектурой лиц; достоинств создаваемой ими архитектуры.
Вторая задача — “учинить твердый план” всех строений в городе, “показание улиц и мест, где большим, средним и малым домам быть и в какой пропорции и в каком одному от другого расстоянии, также и где публичным площадям быть.., что к лучшему, порядочному и безопасному строению служить может…”
Что за нововведение — разве не зато же ратовали и Петр, и Трезини, и горя хлебнувший Леблон? Еропкин, основной автор “чернового” текста свода, дает разъяснение по данному вопросу. Регулярность в Петрово время постоянно нарушалась: “отчасти затем, что во время самых трудных военных случаев и великим поспешанием сей город заложен”. И еще причина — отсутствие надзора за отводом участков для строительства.
За три года работы Комиссия во главе с Еропкиным создала грандиозный градостроительный проект. На нем впервые появился “адмиралтейский трезубец”, благодаря которому в Санкт-Петербурге обрели плотьи явь три светоносных “адмиралтейских л уча” — проспекта. И вдруг…
В апреле 1740 года возникает в жизни Петра Михайловича это злосчастное в российской судьбе “вдруг”. Полковник-архитектор Еропкин взят полицией по доносу и заключен в Петропавловскую крепость. Обвинение — участие в антиправительственном заговоре, возглавляемом Артемием Петровичем Волынским.
Волынский — кабинет-министр. Кабинет создан после упразднения в 1730 году Верховного тайного совета. Судя по обвинению, цель заговора — престол, который Волынский намерен занять после убийства Бирона и Остермана.
Одно верно: Еропкин был “конфидентом” Волынского и не единственным. Кроме него в “заговоре” участвовали и другие не менее известные лица: историк Василий Никитич Татищев, литератор Антиох Дмитриевич Кантемир, горный инженер Андрей Федорович Хрущов…
Однако, не плели они злокозненных интриг. Совсем другим были заняты “конфиденты” — разрабатывали “Генеральный проект о поправлении внутренних государственных дел”. Они радели об Отечестве, которое нуждалось в продолжении начатых Петром преобразований. Для цивилизованных европейцев их “преступление” — типичное состояние человеческого духа, неприемлющего несовершенства реальной действительности.
Дальнейшие события развивались быстро и чисто по-русски. 9 июня 1740 года Генеральный суд вынес три смертных приговора. В Петропавловской крепости вырвали языки Волынскому, Еропкину и Хрущову. На Ситном рынке первого четвертовали, двум другим просто отсекли головы. Тела без церковных обрядов похоронили в ограде церкви Сампсония-странноприимца.
Знаменательное место, как и время. Будто освятили недавно отстроенный в камне собор погребением возле него очередных “сынов Отечества”, совершивших очередной подвиг во славу его.
Могила “заговорщиков”, в отличие от трезиниевской, не только сохранилась. Над ней, уже в XIX веке, возвели памятный надгробный камень из гранита, на котором начертаны слова Кондратия Рылеева…
Сыны Отечества! в слезах
Ко храму древнего Самсона!
Там, за оградой при вратах,
Почиет прах врага Бирона.
Отец семейства! приведи
К могиле мученика — сына:
Да закипит в его груди
Святая ревность гражданина!
Как перекликаются времена в неожиданных, но столь точных совпадениях… Граждане! О, Граждане — люди, исполняющие святой долг перед Родиной! Обращается к Вам Кондратий Рылеев — казненный руководитель следующих “сынов Отечества”, названных “декабристами”. Вот такой, непрерывный во времени, ряд. Вот такое, неопровержимое, свидетельство…
Высокая гражданственность — изначальное свойство души
новых россиян, поверивших в Великое Петрово дело.
Когда Отечество требовало, они шли за него на смерть.
Когда Государи забывали о совершивших подвиг героях,
его лучшие сыны шли на смерть за свой народ.
Так было и будет: потому что Петербург и петербуржцы —
повтор русской души под европейским нарядом.
Казнь Петра Михайловича Еропкина не остановила начатого им дела. Текст трактата — “Должность Архитектурной Экспедиции”, доработали петербургские зодчие — Коробов, Земцов, Трезини-сын, Шумахер, а доработав, предоставили его на подпись уже другой императрице — Елизавете Петровне. Она этот свод не подписала.
Почему? Ведь все законоположения и правила были проникнуты идеями Петровой эпохи, воплощать которые в жизнь обещало Елизаветинское правление?
Обещания — обещаниями, реальность — нечто, совсем другое. Вопросы гражданского строительства перестали казаться первостепенными. Только-то и всего.
Трактат “Должность Архитектурной Экспедиции”, вместе с Еропкинским переводом главы “О храмах…” из труда Палладио, остался памятником архитектурной мысли первой половины XVIII века. Мысль эта привела в систему и развила архитектурно-строительные и планировочные идеи Петровой поры. Однако…
И в этом памятнике рассказ о Прошлом не исчерпывается узкоспециальным содержанием. Оно — гораздо шире. Оно позволяет нам — потомкам, понять, почему Российское Государство так немилосердно по отношению к своим лучшим сынам. Читаем избирательно те статьи свода, где наиболее отчетливо обрисованы представления Еропкина о Должном…
О том, что такое “СОВЕРШЕННАЯ АРХИТЕКТУРА”.
О том, каков он — “СОВЕРШЕННЫЙ АРХИТЕКТОР”.
И еще о том, каков он сам — Петр Михайлович Еропкин: человек, которому история позволила оставить нам послание перед тем, как лечь на плаху.
Читаем избирательно статьи свода…