Античные фантазии Императрицы Всероссийской могли остаться простым капризом, данью моде. Чтобы пожелания Монархини превратились в целое архитектурное направление, должны были возникнуть соответствующие условия. Два из них — непременные. О первом мы уже говорили — совпадение ее намерений с умонастроением российского общества, увидевшего в античности Новый идеал. Второе условие — появление архитекторов, способных воплотить этот Идеал в своих произведениях.
Новые архитекторы появились вскоре, но… Мечта оставалась мечтой, судя по письму Екатерины, адресованному барону Фридриху- Мельхиору Гримму, издававшему рукописный журнал о новостях культуры для крупнейших дворов Европы. Императрица делится горестями со своим постоянным корреспондентом: «…у нас есть французы, которые слишком много знают и строят дрянные дома, не годные ни внутри, ни снаружи и все оттого, что они слишком много знают»
Формулировка разоблачительна для написавшей. Согласно тексту, причина несостоятельности получающегося в результате — знание, превосходящее меру. Какой цензор имеет право и власть подобную меру устанавливать? Неужели, «Философ на троне”? Или последовательница идей Монтескье, взявшая у него основные позиции «Уложения», создаваемого, чтобы дать России законы, достойные европейской державы? Или «скромная ученица» энциклопедиста Дидро, не жалевшая времени на личные беседы с философом, специально приезжавшим для того в Санкт-Петербург?
И все же, несмотря на справедливость нашего возмущения, некоторые основания для подобного обвинения у Екатерины были. Французский классицизм изначально отличался чрезмерным рационализмом. То был нормативно-канонизированный стиль, подчиненный законам Геометрии и «Правилам пяти ордеров», сформулированным в многократно и повсеместно издаваемом трактате Виньолы.
Геометрия — не открытие для Санкт-Петербурга:городская планиметрия непрерывно осваивает ее. Значит, неприятие высказывает то, как прибывшие из Франции архитекторы рисуют фасады, декорируют интерьеры: не отвечает та рисовка-декорировка каким- то требованиям заказчицы, прежде всего, эмоционально-эстетического толка. Говорит архитектура что-то сердцу — не говорит, нравится — не нравится, красиво — не красиво: «дрянно».
По рекомендации барона Гримма, в ответ на просьбу Екатерины, прибыли в 1779 году в Санкт-Петербург два итальянских архитектора: Джакомо Кваренги и Джакомо Трамбара. Второй не оставил в истории города сколько-нибудь заметного следа о своем пребывании. Случайным мог оказаться приезд и Кваренги, приглашенного на должность «архитектора Императрицы Всероссийской на почетнейших условиях». Но, нет…
Очередное письмо Екатерины Гримму полно радости, «…этот Кваренги делает нам восхитительные вещи; весь город уже полон его постройками, он строит банк, биржу, множество складов, лавок и частных домов, и его постройки так хороши, что лучше и быть не может».
Опять эмоции, чистые эмоции, свидетельствующие о высокой эстетической оценке того, что предложил на суд российской общественности итальянский архитектор. Не нравилось, что делали до него, — очень нравится, что делает он; было «дрянно» — стало «восхитительно», «лучше быть не может»; не приемлемо — принято всеми все, что хотел сказать своими постройками новый исполнитель общественного заказа.
Пригласила Императрица Екатерина архитектора Кваренги на три года, а он проработал в России 37 лет. И при Екатерине II. И при Павле I. И при Александре I. За эти долгие годы, по сути — всю профессиональную жизнь, выполнил он более 100 архитектурных проектов всего, что тогда строили: дворцов, особняков, больниц, приютов, торговых зданий, театров, институтов… Около 80 проектов осуществлено в натуре. Сегодня бывшая Северная столица насчитывает более 30 произведений архитектора, включая находящиеся в загородных императорских резиденциях.
Родился Джакомо Антонио Кваренги 20 сентября 1744 года в селении Рота Фуори в провинции Бергамо, что в северной Италии.
Умер Джакомо Антонио Кваренги 1 марта 1817 года в Санкт- Петербурге. Могила зодчего находится в Некрополе мастеров русской культуры, что в Александро-Невской лавре.
В 1967 году Бергамо и Ленинград отметили 150-летие со дня смерти архитектора. В Бергамо именем Кваренги назвали улицу. В Ленинграде — переулок, идущий вдоль ограды Смольного монастыря Растрелли, перпендикулярно к Смольному институту Кваренги. И еще, и в парадном дворе бывшего Ассигнационного банка, выполненного по проекту мастера, установили памятник в виде строгой античной гермы с простой надписью: «Архитектору Кваренги». Одному из многих и единственному из них — всегда добавляю я мысленно.
Российская действительность и заезжий итальянец, какие узы связали их столь прочно в золотом для нашего Отечества XVIII веке? Чтобы узнать, рассмотрим итальянский период в творческой биографии архитектора, начав с детства. Согласитесь, незаметно для нас самих детство определяет все, что произойдет позднее. Не могу не привести стихи Константина Николаевича Батюшкова, хотя написаны они в 1814 году — на излете «золотого века». Но, пусть говорят многие, чтобы возникло целое во всей своей убедительной полноте…
…От первых впечатлений,
От первых свежих чувств заемлет силу гений
И им в теченье дней своих не изменит!
Кто б ни был: пламенный оратор иль пиит,
Светильник мудрости, науки обладатель
Иль кистью естества немого подражатель,
Наперсник муз, — познал от колыбельных дней,
Что должен быть жрецом парнасских алтарей.
<— ГАВРИЛА РОМАНОВИЧ ДЕРЖАВИН — ВИРШИ О ДОБРОДЕТЕЛЯХ РОССИЯН