Как если зданием прекрасным
Умножить должно звезд число,
Созвездием являться ясным
Достойно Сарское село.
Михайла Ломоносов.
«Ода… в благодарение». 1750.
Российский пиит почувствовал точно: в Царском селе наиболее полно запечатлена красота «золотого царства» Елисавет. Дочь Екатерины получила упоительный мир роскоши, воплотив желаемое там, где при матери была лишь скромная мыза с «каменными палатами о шестнадцати светлицах». Ну, и что же, Елизавета стала счастливой? Поговорим об архитектурных мистификациях…
Чтобы постичь смысл произведения Растрелли, уберите, конечно мысленно, колонные и оконные ряды с фасада Большого Царскосельского дворца. Останется огромная, бессильно лежащая на земле пластина, длиной в 325 метров, высотой около 20. Преодолеть статичность такой пластины невозможно: это — даже не мертвый покой, что должен быть мертвым, а полное отсутствие каких-либо усилий.
Что делать? Поступать, как Растрелли: следуя его видению архитектурной задачи. Несущие стены — то, что выполняет «черную работу»: не художественную. Пусть выполняют, но, тайно, чтобы явь была иной. И стены исчезают, сливаясь по цвету с голубым небом. Их нет…
Если стен нет, что будет с оконными проемами в картинных обрамлениях?! Ничего не будет, потому что обрамления эти ни на что не опираются, ни к чему не подвешены, ничем не прикреплены. Они уравновешены относительно собственной, внутренней, точки равновесия, расположенной под сандриком. Результат — все Растреллиевы обрамления «парят» на глади стены, будто никакой глади и нет вовсе. Раз так, они принадлежат все тому же небу, а не стене. В этом «парении» дает себя знать следующая, используемая Растрелли, архитектурная мистификация. И не последняя…
Ордер должен состоять из двух частей: несущей — колонны, несомой — антаблемента. Таким он родился, таким ему следует быть по архитектурной природе своей. Растреллиевы колонны ничего не несут, потому что им нечего нести. Антаблемент превращен креповкой в «корону» над их головой. Разорванный посередине фронтон — в два «крыла», устремленных в небеса…
Вглядитесь в дворцовый фасад, не только колонны, здесь вообще никто не работает. Атланты должны держать небо на своих плечах. Растреллиевы, обвив торсы цветочными гирляндами, грезят о блаженстве, отрешившись от тягот жизни земной…
Однако, главная мистификация, с помощью которой Растрелли подменяет реальное состояние архитектурной формы ирреальным — в скоординированных осях. Никто из исследователей не считал, сколько осей упорядочивают происходящее на фасадах дворца. Я тоже постоянно сбиваюсь со счета. Пойди-разберись: центральная ось, оси боковых ризалитов, оси колонных и оконных рядов, оси многоразличного декора — атлантов, кронштейнов с человеческими ликами, маскаронов, картушей… Нет, всего не перечислить, что использует Растрелли, чтобы статичному миру архитектурных равновесий придать волнообразный ритм.
Что это такое? Архитектурный ритм — не метр, расставляющий одни и те же акценты (колонны, оконные обрамления, декор) через равные расстояния (интерколюмнии, интервалы). Ритм — всегда изменение: и акцентов, и расстояний между ними. Причем, не случайное изменение, а заданное определенной последовательностью, в данном случае -волнообразной: подобной «солнечной дорожке» в древнерусском орнаменте. Суть ритма в том, что любое изменение, всегда и везде, вызывает ощущение движения. Смотрите…
Растреллиевы колонны торжественно собираются в группы, величественно уступают место оконным рядам и вновь собираются вместе, чтобы снова разойтись и встретиться. Колонны исполняют главную партию в «басовом ключе»…
Растреллиевы окна в картинных обрамлениях ведут свою, более изящную, «мелодическую линию»…
Различного типа декор, чередуясь согласно осям — «подголоскам», дорабатывает архитектурно-музыкальную партию до звучания человеческого голоса…
В результате, статичность огромной, бессильно лежащей на земле пластины забыта. Никакой пластины и нет вовсе. Есть лишь фантастические танцевальные «па», исполняемые под собственную мелодию колонными, оконными рядами и декор ом. Динамика появляется, борьба — нет. Когда все танцуют, откуда возьмутся конфликты, а уж, тем более, какая-то борьба?
Вы замечали, выражение Растреллиевых ликов гипнотизирует своей странностью, невозможностью. В масках на кронштейнах нижнего ряда сведены воедино и усмешка, и гнев. Атланты — точно в сомнамбулическом сне. Страшно представить, что будет, если они проснутся…
Что будет? Растает Растреллиева сказка, как сон, и наступит наша реальность, в которой сказке нет места. Спите, спите, спите, Растрелли- евым воображением рожденные существа. Я поняла: ваш сон сторожит тот волшебный мир, для которого опасна правда земной суеты. Спите, пусть хотя бы для вас сказка длится Вечно.
Обобщим увиденное…
Растреллиевы фасады — что сцены, на которых,
в волнообразном ритме скоординированных осей,
разыгрываются представления, подобные музыкальным.
Здесь архитектурные акценты — «такты»,
изменение расстояний между ними — «ритмы»,
плоскость фасада — «партитура»,
подчиняющая пространственные изменения временным.
Входим в Екатерининский дворец. Шествуем по золотой анфиладе. Как можно использовать столько золота? Нет, все это — чрезмерно, твердит наша привычка к иному «комфорту».
В Картинном зале есть «десюдепорт» — украшение над дверным проемом. На облачных вихрях парит золотое божество. Кажется, вот-вот и превратится вихрь в ураган и в одно мгновение сметет все вызолоченное великолепие. Но, нет: все заканчивается театральным жестом — «Ах, веселитесь, веселитесь, господа! Пусть не страшат вас жизненные бури!». Будто призраки Былого и сегодня уговаривают-успокаивают сами себя…
В Тронном зале стен нет: они дематериализованы огромными оконными проемами и зеркальными простенками. Потолка тоже нет. Есть плафон, на котором изображено уходящее ввысь Небо, где парят на облаках Олимпийские боги, похожие на ныне царствующих особ.
Трудно представить, но, в свое время зал был несказанно прекраснее того, что возникло в нашей попытке повернуть время вспять. То было сверхъестественное пространство — мистифицированное: «Райский сад» — в понятиях Библии, «Парадиз» — на языке Петрова времени, «Эдем» — на языке Ломоносова.
Золотой блеск изысканного декора переливался в лучах солнца или пламени свечей, превращаясь в столь же изысканную музыку и танец разряженных, драгоценностями украшенных дам и кавалеров.
Иллюзорные зеркальные стены делали невидимой реальную жизнь, уничтожали ее, подменяя «Раем на земле»… Нет, пожалуй, даже не «Раем», там все должно быть благочинно. Подменяя вселенским празднеством, где нет места печали. Недопустимы даже темные наряды. Только сказочно — золотой свет-цвет. Ах, танцуйте, танцуйте, господа!
Меня всегда мучил вопрос: неужели Растрелли искренне верил во все эти мистификации? Или он просто играл своим воображением, наслаждаясь его неисчерпаемостью и властью над людьми, становящимися оживающими силуэтами в им заданном спектакле?
Ответ подсказал дворец в весеннюю капель. Я искала музыкальную параллель в мажорных ладах и не находила. Вдруг зазвучало печальное andante из концерта для трех скрипок с оркестром Антонио Вивальди и видимое и слышимое совпали в едином гармоническом строе.
Звучит во дворце Растрелли мелодия Вивальди,
проникнутая праздничным ощущением красоты Мира
и, одновременно, грустная;
причудлив о-изменчивая и изысканно-простая;
широко, величаво плывущая в Пространстве
и учащенно-ритмизированная во Времени,
как биение человеческого пульса…
Они оба — и Растрелли, и Вивальди, умоляют, светло и печально, даже не о Счастьи, лишь о возможности грезить о нем…
Вот, пожалуй, и все, что я хотела рассказать Вам о сказке Сарского села, рожденной радостно-печальным вдохновением Растрелли.
Придите туда сами, прошу Вас… Обязательно в сумерки, предваряющие белую ночь, когда все становится иллюзорным и без архитектурных ухищрений… Только, не в шумной компании, губительной для «Едемской красоты», звучащей лишь в тишине…
Встаньте на ось у Растреллиева Эрмитажа — здания в колонном декоре на острове-цоколе в средоточии восьми аллей из стриженных деревьев. Встали? А теперь вберите в себя все его аккордное полнозвучие и начинайте двигаться вперед…
Мимо Вас проплывет вдали Растреллиев Грот, поднятый Водами на террасу над прудом. Это — призрак, потому что на самом деле такой красоты не может быть на Земле…
Внутренне сосредоточьтесь перед ступеньками, что приглашают подняться в партерный сад, мысленно поприветствуйте встречающую Вас скульптуру и…
Смотрите, окна Большого зала наполняются живым пламенем свечей и танцующими тенями. Они танцуют там всегда, как велит ритм скоординированных осей, вовлекающих во Вселенское празднество всех, даже нас с Вами…
Видимое похоже на прекрасный сон… Доверьтесь ему, отдохните от страшной опеки нашего врага — суеты обыденной жизни, что всегда стоит за спиной. Не просыпайтесь, молю Вас! Как Вы неловки, господа!