Творец! покрытому мне тьмою
Простри премудрости лучи
И что угодно пред тобою
Всегда творити научи.
И на твою взирая тварь,
Хвалить тебя, бессмертный царь.
Михайла Ломоносов.
«Утреннее размышление о Божием величестве». 1751.
Услышать, как звучит Архитектура, позволяет мироощущение, в котором эстетические чувства не подавлены Разумом. Современный человек, чаще всего, не воспринимает-ощущает-переживает, а стремится узнать: что, из чего, как сделано и с какой конкретно целью. К счастью, эстетическое мироощущение уничтожить полностью нельзя: мы все были и будем детьми Земли и Неба.
Начинаем подготовку к постижению того, что для простого знания непостижимо… Цель — сбросить гнет поверхностного описательства внешне видимого и погрузиться в глубинные тайны происходящего.
Для этого нам придется проделать следующее:
-включить созерцание,
-ощутить действие законов гравитации,
-придти в восторг перед явлением Вселенской гармонии.
Созерцание — столь полное погружение в видимое, при котором косная материя таких-то размеров и цвета, начинает оживать. Архитектура, оживая, наполняется силой, упорядочивается, даже звучит и движется и, уж конечно, рассказывает удивительные вещи о мировоззрении-мироощущении людей, создавших ее.
Согласно законам гравитации, все и вся на Земле имеет тяжесть, притягивается — отталкивается, а значит, во избежание Хаоса, должно быть уравновешено: превращено в статичную или динамичную композицию. Статичная композиция — та, в которой все силы уравновешены относительно Земли: приведены в состояние покоя. В динамичной композиции, напротив, силы, пронизывающие архитектурную форму, устремлены куда-то, в каком-то направлении, чаще всего, вверх — в Небо. Есть еще одна уравновешенность — «парение» в Пространстве, но, об этом — уже на конкретном, Растреллиевом, примере.
Скажете, трудно усвоить все это вот так — сразу? Не пугайтесь, лучше понаблюдайте за собой. Тяжесть мы определяем постоянно, произнося, как-бы, ненароком: изящный павильон, массивный портал …
Уравновешенность тоже не оставляет нас равнодушной. Глаз всегда отметит, как соотнесены друг с другом выносливость колонны и тяжесть антаблемента в ордерном строе. Мы этого не можем не делать, потому что, повторяю, что бы мы не думали о себе, мы продолжаем оставаться детьми Неба и Земли.
Более того, люди очень чувствительны ко всем со-отнесениям, всем со-подчинениям, всем со-размерностям окружающего мира. Чувство без особых усилий выделяет главное и второстепенное, различает масштаб видимого — его соотнесенность с человеком. Чувство способно уловить, как метры-ритмы выстраивают форму во Времени, как пропорции, связывая три координаты воедино, выстраивают ту же форму в Пространстве, как возникает из подобий статично-симметричная или динамично-ассимметричная композиции.
На многое способны человеческие чувства, правда, лишь в детском возрасте. Потом душа грубеет и уже не различает тех примет, в которых являет себя Вселенская гармония. Если, конечно, человек не заботится о состоянии своей души.
Все. Мы вернулись в «золотое царство» Растрелли-Елисавет. Чтобы начать постижение архитектурного языка, свойственного их Времени, я предлагаю рассмотреть первый пример из Волшебного мира Растрелли. То — фрагмент выполненной по рисункам мастера ажурной решетки с воротами Большого Царскосельского дворца. Смотрите, целое строго уравновешено, причем, как велят законы зеркально-о сев ой симметрии, действующей в системе двух координат. Здесь правое, что левое; верх, что низ.
Убедились? Тогда пострайтесь увидеть и другое. В поле решетки каким-то чудом-чутьем определяются точки — средоточия центробежных сил. Эти точки, что «почки», из которых вырастает растительный орнамент, ассимметричный и динамичный. Вглядитесь, вытягиваются спиралями ветви, бегут упругими волнами, распадаются на завитки и замирают, исчерпав силу точки — источника роста, развития, врбщем, «почки».
А теперь восхититесь, каков результат! Строго уравновешенное целое наполняется жизнью, бьющейся в границах двухмерного пространства! Да-да, Растреллиев ажурный орнамент подобен барочной мелодии, что в различных тональностях и повторах разрабатывает общую тему. Мелодия эта, как и в архитектуре Растрелли, плещется в границах статично-симметричной музыкальной композиции в восторге от того, что ей дарована подобная жизнь. Не нужно работать — следить за равновесием целого и частей, можно, исходя упругими извивами, только петь! Петь! Петь!
Я знаю, будущее покажет, статичность симметрии — те «капканы равновесия», что губительны ддя всего живого!
Какие «капканы» — возражает орнамент: что за печальные предостережения, когда столько радости в круговерти извивов!
Он, конечно, прав — творец орнаментальных мистификаций, благодаря которым не то Архитектура оживает в Музыке, не то Музыка застывает в Архитектуре. Прав — пока течет его Время.
Всем известна фраза: «Архитектура — застывшая музыка». Она принадлежит Гектору Берлиозу — автору своей «Фантастической симфонии». Оказавшись в 1812 году с армией Наполеона в России, он увидел столп церкви Вознесения в Коломенском, и написал то, что стали повторять, как Истину. И он был прав — великий Гектор Берлиоз, уже затянутый в «капканы равновесия». Прав — в пределах своего Времени.
«Фантастическая симфония» Растрелли написана так,
будто Архитектура и Музыка различимы лишь тем,
что формы одного искусства видимы, а другого слышимы.
Царственно просто Растрелли прибавляет
к трем пространственным мерностям четвертую — временную, и…
архитектурная форма оживает, но…
В пределах статично-симметричного целого,
застывшего в Пространстве, где Времени нет.
Тем самым, сейчас текущее мгновение и Вечность
становятся неразличимы-неотделимы друг от друга и…
возникает он — призрак Счастья,
мучительный, как все неисполнимые обещания.
Непонятно? Да, я забежала вперед, потому что уже зазвучали на свету первые «архитектурные такты» Растреллиевой «Фантастической симфонии»… Зазвучалии, независимо от нашей воли, поплыл над Санкт- Петербургом Плач о Счастье, господа!