Томас Гейнсборо : Королевская академия искусств в Лондоне

Королевская Академия искусств учреждена по указу короля Генриха III в 1768году. Академия несколько раз меняла помещение. В 1868 году — через 100 лет после учреждения — она заняла здание Берлингтон хауса на Пикадилли, где остается по сей день. В курдонере Академии установлен памятник Джошуа Рейнольдсу — ее первому Президенту.

Плеяда портретистов второй половины XVIII века является гордостью английского искусства. Достаточно назвать двух крупнейших портретистов — учредителей и членов Академии,, которые были в известном смысле антиподами: Джошуа Рейнольдса и Томаса Гейнсборо.

В XIX веке развитие британского искусства определялось главным образом деятельностью Королевской Академии художеств. Как любое другое официальное учреждение, она весьма ревниво и осторожно относилась к нововведениям, сохраняя традиции академизма.

То́мас Ге́йнсборо (1727 — 1788) — английский живописец, график, портретист и пейзажист.

Крупнейший представитель английской школы портретной живописи XVIII в. Зрелый стиль художника сложился под влиянием А. Ватто и А. ван Дейка. Гейнсборо писал, главным образом, парадные портреты английской аристократии и королевских особ. Создал также галерею портретов людей творческих профессий — музыкантов, актеров, композиторов. Однако сам художник считал себя, прежде всего, пейзажистом. Гейнсборо создал значительное количество пейзажей и сцен из деревенской жизни, как в масляной технике так и в технике рисунка. Гейнсборо с успехом выставлялся в Королевской академии художеств, был одним из ее членов-учредителей. В 1774 году стал членом Совета Академии.

Гейнсборо скончался в Лондоне 2 августа 1788 года от рака горла на 62-м году жизни.

В живописном наследии Гейнсборо превалируют работы в двух жанрах — портрет и пейзаж. Если портреты Гейнсборо зачастую делал на заказ, то пейзажи исполнял «для себя». Тем не менее и в портретных работах мы нередко видим использование в качестве фона видов природы. Деликатная, утонченная манера зрелого мастера словно бы предопределяла «созвучие» отстраненно-мечтательного настроения моделей портретов и состояния окружающего их пейзажа.

У Гейнсборо был огромный дар передавать настроение модели и почти фотографическое сходство с оригиналом, не теряя при этом свежести и живости своей художественной манеры. Помимо портретов, Томас также пишет пейзажи, к которым он будет испытывать пристрастие на протяжении всей свое жизни.

В 1759 году художник переехал в город курорт Бат, где часто отдыхали английские аристократы. На поприще создания их портретов, Гейнсборо быстро добился успеха и популярности. Заказы текли к нему рекой. Там же Гейнсборо познакомился с картинами А. Ван Дейка. Портреты знаменитого фламандца оказали очень сильное влияние на его творчество.

Начиная с 1761 года Томас Гейнсборо выставляется в лондонском Обществе художников. Через несколько лет становится членом-учредителем Королевской академии художеств и в это же время посылает несколько картин на академическую выставку.

В 1774 году Гейнсборо перебирается в Лондон, где избирается в Совет Академии. К 1777 году художник завоевал очень солидную репутацию: он исполняет заказы для английской знати и королевских особ, выставляет свои работы в Академии. Познакомившись с известными художниками, музыкантами и актерами, он создает большую галерею портретов этих людей.

Насладившись светской жизнью, в 1784 году Гейнсборо прекращает отношения с Академией и после устраивает выставки своих работ только в своей галерее на Пэлл Мэлл. Теперь среди рисунков художника главное место занимают пейзажи и сцены деревенской жизни.

1727, Садбери, Суффолк — 1788, Лондон. Английский живописец и график, крупнейший мастер национальной школы живописи. Родился в семье торговца сукном. Рано проявившийся талант сформировался очень быстро. Начав с лепки мелких фигурок животных, в 10 лет уже писал пейзажи. Ок. 1740 приехал в Лондон, где занимался в студиях различных художников, не получив в итоге систематического образования. Возможно, одним из его учителей был Г. Гравело. Приблизительно в это время начал писать портреты. Гейнсборо никогда не покидал пределов Британии, однако он хорошо знал европейскую живопись XVII—XVIII вв., не без влияния которой формировались эстетические пристрастия художника и образно-стилистические особенности его искусства. Он знакомился с произведениями мастеров континента в коллекциях своих заказчиков и на аукционах в Лондоне (его кисти принадлежит портрет Дж. Кристи, зачинателя известных и поныне торгов, 1778, Малибу, Калифорния, Музей П. Гетти). Искусство Гейнсборо складывалось под воздействием широкого круга живописцев. На первых порах это были голландские мастера, в особенности Я. Рейсдал, затем пейзажи Буше и галантные сцены Ватто, французские пастели, Лоррен и Пуссен. Сильное впечатление произвело на него позднее творчество Рубенса и в особенности его пейзажи. В становлении Гейнсборо-портретиста большую роль сыграл Хогарт, а в технике живописи — Ремзи. В изображении же крестьянских детей ощущается знакомство мастера с творчеством Мурильо. Столь широкий спектр источников говорит о художественной восприимчивости и открытости мастера, который умел разнородные эстетические идеи и впечатления переплавить в собственный неповторимый индивидуальный стиль. Произведения Гейнсборо не только составили славу английской школы портрета, но и позволили ему войти в ряд крупнейших живописцев Европы.

искусство Гейнсборо проникнуто поэзией и музыкой, которые были неотъемлемой частью художественной природы его таланта. Он сам был способным музыкантом, профессионально владевшим виолой-да-гамба. Его связывала дружба с композиторами и исполнителями, портреты некоторых из них он написал, например, И. Х. Баха, сына великого композитора (1776, Болонья, Гор. музей), инструменталиста К. Ф. Эйбела (до 1777, Сан-Марино, Калифорния, Художественная галерея Хантингтон). Внутренняя музыкальность натуры мастера пронизывает его живописные творения, сообщая композициям ритмическую и тональную мелодичность, сложные колористические модуляции. Гейнсборо сравнивал набросок картины с первыми тактами мелодии, по которым должно угадываться, что будет дальше. Кажется, само движение руки и кисти художника подчиняется этой звучащей в нем музыке. Техника живописи Гейнсборо эволюционирует в сторону все большей свободы, все явственнее становится фактура его мазка. По справедливому замечанию Рейнолдса, вблизи полотна мастера производят впечатление хаоса, который магическим образом, на определенном расстоянии приобретает форму. Палитра художника необыкновенно свежа и красива: будь то переливы серебристо-голубых, нежных зеленых тонов, интенсивно-синий, насыщенный розовый или ярко сияющий красный, бархатистая охристо-коричневая гамма и, наконец, нескончаемые вариации белого. Даже на человека XX столетия, пережившего опыт импрессионизма, живопись Гейнсборо действует завораживающе. Мастер писал жидкими красками и очень длинными (до шести футов) кистями. Это позволяло ему, находясь на одинаковом расстоянии от модели и от холста, сохранить и перенести на полотно целостностное восприятие образа. Он работал безошибочными и быстрыми движениями кисти и был неистощим на выдумку, добиваясь нужного живописного эффекта. Мог пользоваться губкой, обломком белил, зажатым сахарными щипчиками, или просто пальцем растушевывать краску. Точные блики света и виртуозные лессировки придают особую трепетность живописной поверхности его картин.

Художественная фантазия Гейнсборо, кажется, не знает пределов, его руку направляет гениальная интуиция, которая лежит в основе таланта мастера, подчиняющегося не рациональному началу, но чувству. Свойственный английской национальной школе искусства сенсуализм достигает в его творчестве одно из высших своих выражений. Мастер обычно писал сразу всю композицию целиком, набрасывая ее прямо по подмалевку, и был одним из немногих художников своего времени, который не обращался к услугам помощников при написании костюма и деталей антуража. Гейнсборо был неутомимым рисовальщиком. Любое наблюдение — изящная дама в выразительном повороте, простая домашняя кошка, обожаемая собака или пейзаж — все находило отражение в сделанных в беглой манере, полных жизни рисунках. Позже накопленные таким образом мотивы подсказывали композиционные решения полотен.

ПЕЙЗАЖ занимает особое место в творчестве мастера. Это не только изобразительный и эмоциональный фон большинства его портретов. Гейнсборо считал себя по преимуществу пейзажистом. Сначала он находился под влиянием голландских и французских мастеров, но решающую роль в его становлении как оригинального пейзажиста сыграли поздние произведения Рубенса. Реальность пейзажей Гейнсборо была своеобразной. Он никогда не изображал определенного места, обычно отказываясь от приглашений писать виды усадеб. Его интересовала не топография местности, а сущность природы, ее образ и сумма художественных впечатлений, полученных от нее. По словам Констебла, художника привлекали не столько подробности, сколько чувство прекрасного. Его композиции — это, скорее, вариации на темы реальных природных мотивов. Он приносил в мастерскую растения, обрубки деревьев, ветки, мелких животных и писал их с натуры. Сочиняя свои пейзажи, он сооружал на столе своего рода модели, составляя их из камней, мха, сухих трав, кусков зеркала, которые увеличивал, превращая в скалы, леса и воду. Он также экспериментировал со светом, любил писать ночью, когда формы неопределенны и изменчивы и особенно поэтичны при свете луны и свечи. Гейнсборо не стремился к героизации природы, его композиции населены крестьянами, фигуры которых естественно вписываются в ландшафт. Они заняты делом или отдыхают, являясь органичной частью мира, в котором живут. В значительной степени в пейзажах реализовался и дар Гейнсборо-анималиста. он пишет лошадей, пасущихся коров, пробегающих или дерущихся собак. Его пейзажная живопись проходит ту же эволюцию, что и портрет, от большей конкретности и проработанности к почти эскизной технике письма. Он пишет незамкнутое пространство, внутренняя динамика которого заключена в криволинейном, спиралевидном движении, куда вовлечены все элементы композиции: и трепещущие листвой купы деревьев, и вьющиеся лесные дороги, и наступающие на них холмы, и едущие повозки с людьми. Подходы Гейнсборо предвещают искания романтизма.

Находясь еще в Бате, начал посылать картины на выставки Общества художников в Лондоне. А в 1768 стал одним из членов-основателей Королевской академии художеств, отношения с которой складывались, однако, непросто из-за постоянного соперничества с ее президентом Рейнолдсом. Будучи несогласным с развеской своих картин, Гейнсборо бойкотировал выставки с 1773 по 1777. В 1784 произошел окончательный разрыв, и последние годы он устраивал экспозиции дома.

Личность Гейнсборо, его человеческое обаяние были столь же привлекательны, сколь и его искусство. Он был талантлив во всем, за что бы ни брался. Импульсивность и вспыльчивость характера сочетались у него с добротой и щедростью натуры. Замечательный собеседник, он блестяще владел эпистолярным жанром. Письма художника по стилистике сравнимы с прозой Л. Стерна. Кроме того, они являются важным источником, раскрывающим эстетические взгляды и особенности метода мастера, энергия которого, казалось, не знала границ. Он всегда был переполнен идеями, как «готовая взорваться паровая машина». Когда Ф. Дж. де Лоутербург изобрел в 1781 эйдофузикон (разновидность волшебного фонаря), Гейнсборо создал свой вариант камеры и написал для него пейзажи на стеклянных пластинках, десять из которых сохранились до наших дней.
Болезнь художника застала врасплох друзей и семью. Перед кончиной он помирился с Рейнолдсом, а тот в свою очередь посвятил ему одну из Речей (10 декабря 1788), где предпринял попытку оценить творчество Гейнсборо и определить его место в английском искусстве. В доме художника была устроена посмертная выставка-продажа картин. В основном о нем говорили как о мастере пейзажа, почти не упоминая портретов. На рубеже XIX в. его затмила слава Лоренса. Однако творчество художника сыграло важную роль в дальнейшем развитии национальной школы живописи. Первыми его оценили по достоинству английские пейзажисты, и в особенности Констебл, боготворивший Гейнсборо.

В 1759 мастер переезжает в Бат, где круг заказчиков меняется. Теперь это в основном лондонское общество, приезжающее на воды. Здесь судьба сводит его также с миром музыкальной, актерской и интеллектуальной элиты. Изменяется и живописная манера Гейнсборо. Новые персонажи требовали большей репрезентативности. В портретах стали ощущаться прототипы Ван Дейка. Они особенно явственны в композициях, где модель одета в вошедший в моду в 1770-х т. н. вандейковский костюм (Джонатан Баттл. Мальчик в голубом, ок. 1770, Сан-Марино, Калифорния, Художественная галерея Хантингтон). Искренность и лиризм Гейнсборо приобретают новое качество. Внешне широко пользуясь формулой парадного портрета, он преодолевает ее схематизм благодаря природному дару быстро и верно схватывать живое сходство и характер модели, воплощая образ с большой живописной свободой и одухотворенностью. С другой стороны, парадность в его холстах преображается в изысканную нарядность и декоративность композиций и придает некоторым из них налет изящной театральности (Анна Форд, 1760, Цинциннати, Художественный музей; Графиня Мэри Хау, 1763—1764, Лондон, галерея Кенвуд-Хауз). При всей непринужденности и поэтичности кисти в портретах Гейнсборо как мастера века Просвещения есть ощущение некой идеальности в трактовке моделей, в основе которой лежат высокие этические представления о том, каким должен быть человек (что, впрочем, никогда не перерастало в назидательность, столь привлекательную для его эпохи). В этом в первую очередь заключен секрет внутреннего, глубоко естественного аристократизма, свойственного большинству созданных им образов

К 1770-м годам относится единственная картина Томаса Гейнсборо, принадлежащая Эрмитажному собранию,- «Дама в голубом» («Герцогиня де Бофор»). В ней ощущается воздействие любимых Гейнсборо портретов Ван Дейка. Но даже на первый взгляд портрет «Дамы в голубом» привлекает не столько внешней эффектностью, сколько поэтичностью и одухотворен­ностью.

В своей книге о сокровищах Эрмитажа Л. Н. Воронихина пишет: «Передано не столько настроение модели, сколько то, что сам художник в ней ищет. У „Дамы в голубом’ мечтательный взгляд, мягкая линия плеч. Ее тонкая шея будто не в силах вынести тяжесть прически, и голова чуть-чуть склоняется, как экзотический цветок на тонком стебле. Постро­енный на изысканной гармонии холодных тонов, портрет кажется соткан­ным из легких мазков, разнообразных по форме и плотности. Создается впечатление, что пряди волос не кистью исполнены, а нарисованы мягким карандашом».

В большинстве своем они изображают самых разных людей на фоне восхитительного пейзажа. В своем творчестве художник неизменно стремился показать, что человек и природа едины. Позднее произведения Гейнсборо теряют наивную простоту работ ранних лет и приобретают более декоративный характер. Он все чаще пишет портреты в рост, в которых явно сказывается влияние творчества Ван Дейка. Колорит его работ становится все утонченнее, а исполнение виртуознее. В своих портретах Гейнсборо почти никогда не дает типических характеристик, свойственных портретам Рейнолдса.

Его не интересует ни профессия, ни общественная роль изображаемого лица. В каждой модели художника прежде всего привлекает ее духовная индивидуальность, ее настроение. Отсюда удивительная психологическая тонкость и одухотворенность портретных образов Гейнсборо, который становится одним из самых признанных портретистов Англии, однако всеобщее восхищение вызывали и его пейзажи. В 1774 году Томас Гейнсборо получает звание придворного художника, его слава соперничает со славой самого Рейнолдса. Но портреты, которые они пишут, абсолютно различны по манере, технике, колориту. Палитра Гейнсборо становится все более светлой и воздушной, приближаясь порой по по своему нежному звучанию к пастели.

Техника живописи тоже обретает все большую своеобразность. Смелая и нервная кисть художника то оставляет на полотне почти графический штрих, то ложится пятнышками разноцветных мазков; при взгляде на расстоянии они образуют форму и фактуру предметов. В 80-е годы художник один за другим создает свои шедевры — Утреннюю прогулку и Портрет Сары Сиддонс. Картина Утренняя прогулка создана художником в 1785 году. Гуляющая по лесу пара возникает перед нами как образец супружеской гармонии и верности. Глядя на них, мы почти слышим их неторопливый разговор, шуршание травы под ногами. Изысканные наряды, требующая внимания белая собачка — все словно растворено в окружающем их прекрасном мире.

ИСКУССТВО АНГЛИИ XVIII ВЕКА

В большинстве стран Европы XVIII век был беднее художественными ценностями, чем XVII век, а в некоторых, как в Голландии, Фландрии, Испании, изобразительное искусство «галантного» столетия опустилось до уровня посредственности. Англия являлась исключением: в этой передовой европейской стране, на полтора столетия раньше Франции осуществившей буржуазную революцию, национальный гений рано и блистательно проявился в
литературе, но поздно — в пластических искусствах. Только в XVIII веке Англия выдвинула живописцев всеевропейского масштаба. К этому времени послеренессансное искусство в других странах уже прошло большой исторический путь и значительно прогрессировала теория, эстетическая мысль.
И в самой Англии философия искусства опережала его практику, что сообщило особый отпечаток английскому искусству. Оно появилось на свет уже весьма
«умным», рассуждающим, опирающимся на фундамент эстетики, на опыт литературы и театра.
«Литературная» страна, Англия ценила в искусстве программность, ценила рассказ, построенный на материале современности (мифология здесь никогда не была в почете) и содержащий моральные выводы. Знаменитый английский юмор уберегал от слишком пресного морализаторства, от мелочного дидактизма. Не меньше ценились в искусстве психология и характер. Впоследствии все это синтезировалось у Диккенса, гениального даже в своей сентиментальности, возвышенной пафосом любви к людям и несравненным юмором. «Диккенсовское» начало задолго до Диккенса формировалось в английской литературе; можно
заметить его и в первых успехах изобразительного искусства англичан. Именно на английской почве появился уже в первой половине XVIII века предтеча будущего критического и сатирического реализма в живописи — Уильям Хогарт.

Портрет Сары Сиддонс — портретный шедевр Гейнсборо. Сара Сиддонс, одна из двенадцати детей владельцев бродячего театра, сумела стать ведущей актрисой своего времени. Ее портреты писали и Рейндольдс, и Лоуренс. Однако, пожалуй, только Гейнсборо удалось увековечить облик этой великой актрисы, сумевшей прийти через все тернии к славе. Сара сидит в кресле на фоне красной драпировки, которая выгодно оттеняет голубой костюм актрисы (голубой был любимым цветом художника). Ее изящный, чуть хищный профиль венчает черная шляпа с перьями, смотрящаяся на ней как корона. Желтый шарф актрисы хорошо сочетается с коричневой меховой муфтой, лежащей у нее на коленях. Всем своим видом Сара как бы говорит: «Смотрите на меня, вот я какая. И всем, что у меня есть, я обязана только самой себе».

На редкость необычным был творческий метод Гейнсборо. Не делая эскизов, он начинал работать сразу на холсте в затененной мастерской, постепенно впуская все больше света, чтоб выхватить детали, но никогда не прибегал к мелочной отделке. По словам его главного соперника, первого президента Академии художеств, сэра Джошуа Рейнольдса, вблизи живопись Гейнсборо выглядела настоящим хаосом, а на расстоянии все как по волшебству вставало на свои места и обретало форму. Внешне незавершенные картины заставляли зрителя думать и фантазировать, участвуя в творческом процессе.

Гейнсборо охотно шел на всевозможные технические эксперименты. В Лондоне в 1781 году состоялось несколько сеансов своеобразного волшебного фонаря, с помощью которого на подсвеченном экране демонстрировались в
сопровождении музыки называется слайдами. Очарованный этой забавой, Гейнсборо построил собственный аппарат и расписал десятки стеклянных пластинок — лунный пейзаж с хижиной, цыгане у костра… По словам друга Гейнсборо, знаменитого актера Гаррика, его голова была «так набита всякими талантами, что всегда существует опасность, что она взорвется, как перегретый паровой котел».

Писал Гейнсборо чуть ли не двухметровыми по длине кистями, стараясь находиться на одинаковом расстоянии от модели и от холста; клал тени привязанным к палочке кусочком губки, а пробелы прорабатывал обломком белил, зажатым сахарными щипчиками; краски разводил очень жидко.

Его портреты часто кажутся чрезмерно яркими, но надо помнить, что дамы в XVIII веке не мыслили себя без косметики, были модны очень красные губы, черные брови и ресницы,
белила, румяна, сильно напудренные волосы. «В портретной живописи, — писал Гейнсборо, — нужно разнообразие быстрых и неожиданных эффектов — таких, чтобы сердце взыграло… нужны блеск и отделка, чтобы выявилась внутренняя
жизнь личности».

Слово — «неприлично!» — Гейнсборо приходилось слышать не раз, и часто подводила его… любовь к животным. Говорили, что в портрете виконта Лигонье художник уделил гораздо больше внимания коню, нежели его хозяину, а написанный в дар Королевскому обществу Эдинбурга портрет герцога Бакли в обнимку с любимой собачкой вообще был с негодованием отвергнут.

Гейнсборо исполнил серию пейзажных композиций, в которых заметно влияние голландской пейзажной живописи. В свои пейзажи художник непременно включает человеческие фигуры, которые, как правило, находятся в пути («Речной пейзаж», «Телега с урожаем», «Возвращение дровосека»). Создавая пейзажи, Гейнсборо почти не использовал натурные наблюдения. Он строил на столе небольшой макет из камешков, веток, песка, кусочков мха и т. п., а затем воспроизводил его на холсте.

В творчестве Гейнсборо пейзаж играл не менее важную роль, нежели портрет. Художник мечтал освободиться от тяготивших его заказов на портреты, чтобы уединиться и писать пейзажи, считая это главным своим призванием. В его душе жили образы природы и крестьянского быта, впитанные еще в детстве, проведенном на реке Стур.

Сохранились многочисленные зарисовки и этюды, которые он на протяжении всей жизни делал во время пеших прогулок — изображения деревьев, холмов, долин, речушек, мостиков и лесных дорог, растений и животных, выполненные с большой живостью и чувством реальности. Ландшафты достоверны в каждой своей детали, хотя мастер никогда не писал с натуры портрета определенной местности. Подобно композитору, он аранжировал свои пейзажи, согласуясь с собственными представлениями о прекрасном.

Художник пользовался своеобразными композиционными моделями, которые он сооружал на столе в своей мастерской: из кусочков пробки и угля он делал передний план, для среднего поля использовались глина и песок, кусты изготовлялись изо мха и лишайников, а дальние леса могли быть обозначены цветной капустой. Затем, при воплощении на холсте общего замысла, его фантазия превращала все это в картины природы, полные, по словам Констебла, тишины, нежности и любви.

Вместе с тем в ландшафтах Гейнсборо отчетливо ощущаются свободные и естественные ритмы жизни природы, которым подчинены земля и небо, фигуры людей и животных. Художника волнуют эффекты освещения, способные подчеркнуть изменчивость природы в зависимости от времени дня и погоды. В своих пейзажах он стремится передать световоздушную среду — ветер гонит облака, шелестит листвой, дали подернуты дымкой, контуры предметов и очертания человеческих фигур теряют четкость в потоках воздуха и солнечного света.

В последние годы жизни мастер отходит от светской жизни. В его творчестве начинают преобладать другие мотивы. Он пишет ряд произведений на тему крестьянского быта. Образы деревенской детворы подкупают тонким лиризмом.

<—Джошуа Рейнольдс : Королевская академия искусств в Лондоне

Лондон: Социальные утопии Рёскина и Морриса—>