«Гардарикой» — «Страной городов», называли Русь «греки» или, по-нашему,
византийские авторы. За что? Сразу же можно сказать: за красоту, что
соответствовала их собственным представлениям о Прекрасном. Да, только
восхищение могло заставить иноземцев наделить чужую страну столь высоким
для ее архитектурной практики именем.
Если потянуть за слово-ниточку, простраивается система свидетельств, идущих
из прошлого в Петров день То — рассказы о том, как император Константин,
уйдя из Рима, основал новую столицу на берегу моря. Два источника ведут об
этом речь: византийское предание н воспоминания русичей, не раз «ходивших»
в Царьград.
Согласно преданию, император Константин, взяв в руки копье, возглавил торжественную
процессию, путь которой повелел отмечать, как границу города. Процессия двигалась
кругу. Какое-то время спустя, приближенные рискнули сказать Императору, что город
слишком велик. Тот ответил, что будет идти до тех пор, «пока не остановится некто,
идущий впереди». Понятно «Кто»? И какой «Град» стремился воплотить здесь-сейчас на
земле Константин, понятно тоже. Это — предание.
Русский путешественник в «Повести о Царьграде» вводит уточнения в рассказ о рождении
новой столицы Восточной-Римской империи. «Константин, придя в Византий, увидел на том
месте семь гор и заливов морских много». Разглядев представшую его взгляду картину,
начал руководить работами: « И повелел горы рыть и низины заполнять, на заливах столпы
каменные ставить и на них своды возводить и равнять место». Выровняв место, определил,
какими быть стекам и «стрельницам»— сторожевым башням. Затем — «повелел размерить улицы и площади на римский обычай».
Что за «римский обычай»? Тот, несомненно, каким издревле пользуются любые империи, чтобы
как можно быстрее основать новое поселение для подчиненных. И свидетельствует он, что
повелел Константин «размерить улицы и площади» по обычаю РЕГУЛЯРНОЙ ПЛАНИРОВКИ. Только так.
Нельзя упустить еще одно обстоятельство: в сообщениях путешественников смешивается то,
что показывают, с тем, что вызывает удивление своей необычностью-непривычностью. Появляется вывод- предположение…
РЕГУЛЯРНАЯ ПЛАНИРОВКА чужда
для градостроительной практики Руси X — XII веков,
несмотря на то, что языческие капища и городища
были геометрическими, радиально-кольцевыми, системами.
Очень интересным, в связи с этим заключением, становится выражение, не раз встречающееся в древнерусских летописях: «Богомерзостен всяк, любяй геометрию». Что за грех в пристрастии к «измерению земли»? Дело, несомненно, в другом. Стремятся стать правильным «четвероугольником» русские монастыри. Это — богоугодное дело: они — подобия «Небесного града», где поклоняются Богу. Не то — «земные города», где поклоняются «земным царям», выдающим себя за Бога, то-есть поклоняются «Антихристу». Наложить проклятие на подобное действие — табу! Богу — Божественная геометрия, человеку —
свое. Что именно? Продолжаем сравнивать города…
Противопоставление Константинополя Риму должно было иметь далеко идущие последствия и в градостроительном плане. Свидетельница тому — Русь, в которой бьл в большом ходу «Закон градский» — «Прохирон», взятый у Византии. Этот закон определял ритуал закладки городов, содержал византийские градостроительные нормы, кодекс прав на собственность.
Главное в «Прохироне» — «Закон апопсии», запрещающий новым строениям нарушать старые
пространственные связи, требующий устраивать «прозоры» между домами, чтобы люди могли
любоваться красотами земли и произведениями рук человеческих. Четыре параграфа входят в
«Закон апопсии» и все они, по сути, об одном и том же: «О виде на местность, который
представляется из дома»; «Относительно вида на сады»; «Относительно общественных памятников»; «О виде на горы и море». Особенно интересен последний параграф, запрещающий творить «соседу пакость», ибо все люди имеют право, «находясь в доме, видеть море».
«Закон апопсии» удивителен: он обеспечивает право людей на высокое духовное наслаждение, что дарует созерцание природы и архитектуры, единой с ней. Восхититесь — какова культура! Чтобы заботиться о подобном, она должна выполнять запросы эстетически весьма развитого общества.
Судя по древнерусским городам, и они ориентированы на эстетическое восприятие. Пример —Москва XVII века на своих семи холмах, образованных крутым изгибом Москвы-реки и двумя ее притоками— Яузой и Неглинной. В каждом значимом, с эстетической точки зрения, месте земли стоит доминанта: Кремль с дозорной башней— колокольней «Ивана Великого», монастыри и посадские церкви.
Правда, если убрать «случайное» — естественные очертания земли, возникнет радиально-кольцевая система. Лучше не убирать, лучше согласиться, что подобная система равно естественна для строения и города, и древа. Городская ткань нарастает «кольцами-слоями», закрепляемыми стенами Китай-города, Белого и Земляного. Уходят во все концы страны дороги из ее столицы. В этом — сущность пространственно- временного бытия любого центра, тем более такого, как собирательница Москва, находящаяся в средокрестии Русской земли.
Известно по описаниям, «Московия» всегда поражала воображение иностранцев, видевших в ней разное: от сказочной, фантастической «земли обетованной» до дикой варварской страны, житель которой, «московит», «хуже турка». Корней, из которых вырастает культура Древней Руси, не разглядел никто, хотя история градостроительства буквально заставляет сделать вполне определенный вывод…
Традиции ЖИВОПИСНОЙ ПЛАНИРОВКИ,
тесно переплетаясь друг с другом,
идут через Элладу, Рим, Византию… в Русь — Россию.
Русь — Россия XVI-XVII веков, судя по градостроительству, переживает нечто, подобное западно- европейскому Возрождению. Результат — своеобразен: «Святая Русь», образ даже не города, а целого государства. Как возникала она— эта «Святая Русь»?
Безграничное пространство, от Белого до Черного морей, от безлюдья заснеженной Сибири до
кипящей в столкновениях людских страстей Западной Европы, сводилось воедино красотой Земли, верой в Бога на Небе,
расстановкой многобашенно-многоглавых кремлей, монастырый да церквей, любующихся
своим отражением в водах рек и озер.
Здесь церковь — световой столп, где солнечный свет, обогащенный цветом внутреннего пространства, становится средоточием Божественной, или Природной, силы.
Здесь церковь — источник зримой красоты, берущей душу в полон, лишь покажется на горизонте изысканный силуэт храма с колокольней или выглянет из купы дерев церковная главка.
Вокруг светового столпа возникает и звуковое поле. То — колокольный звон, расходясь кругами от источника звука, уходит в пространственную безграничность, переговаривается с другими, звучащими в ответ, световыми столпами.
Вся эта «свето-звуко-зримая красота», сводящая воедино Безграничное пространство, и есть
та композиционная основа, что становится в результате образом «Святой Руси», обращенной
с рассказом о себе к Бесконечному времени или самой Вечности.
«Святая Русь» — высочайшее по художественности своей
произведение градостроительного искусства,
возникшее в русле традиции ЖИВОПИСНОЙ ПЛАНИРОВКИ.
Санкт-Петербург неотделим от «Святой Руси»,
хотел того Петр или нет, ибо традиция —
та правда жизни, что сосредотачивает в себе
исторический опыт целого народа.
Царь Петр и архитектор Леблон, как представители различных культурных традиций, были равными по силе «соперниками». Леблон не мог рассчитывать на легкую победу. Беда в том, что он даже не подозревал, сколь сильна противоположная сторона. Царь Петр, пожалуй, этого тоже не знал. Традиции, в своем историческом времени, то расходятся, то переплетаются. Соответственно, люди то забывают, то вспоминают о том общем, что свойственно их культурам.
К тому же, внешне Петров град совсем не похож на типично русский город.
Вспоминаем и сравниваем…
Русский город ставился на высоких, холмистых берегах рек. Здесь, в дельте Невы,
вместо живописных холмов плывут по небу-воде не менее живописные облака-острова.
Если так, появляется немаловажное уточнение…
Типично русский ландшафт — трехмерен.
Ландшафт невской дельты — двухмерен.
Количественные различия — не качественные.
Обе местности едины в сути своей —живописны.
В отечественном градостроении очертания земли решали все: и расположение пространственных доминант; и организацию разрастающейся вокруг них жилой застройки; и сеть дорог, петляющих от храма к храму. И здесь все решила дельта Невы. Она подарила мечту о граде, подобном «Небесному Раю». Она определила, где именно стоять городским вертикалям, чтобы «Рай» воплотился, если не в жизни, то в художественном образе города уж непременно. Справа потечению Невы— цитадель с собором, что Кремль. Слева — еще одна цитадель с въездной башнейсо шпилем. Посередине — Василеостровская стрелка, что превратится позднее в «Невский Акрополь». Все так, потому что…
В основе Петербургской планиметрии лежит двуединство:
опыт «Гардарики», ставшей «Святой Русью», что позволил расставить доминанты на островах;
опыт освоения «регул», что в двухмерности Невской дельты
воплотился в «линиях» и «першпективах».
Петербург и типично русский город сходны в соблюдении
общего художественного принципа — «панорамности»…
«Панорама» — картина, позволяющая взгляду охватить видимое разом, во всей его целостности, и, одновременно, в непрерывном изменении. Судите сами…
Церквей на Руси всегда было превеликое множество. С шлемовидными, позднее — луковичными, главами на высоких барабанах. Со звонницами или колокольнями рядом. С изящно прорисованным, очень выразительным, силуэтом. Ставились церкви на отрогах холмов, в понизовье. «Работали» их силуэты в пространстве, давая неожиданные, разнообразные сочетания природы и архитектуры в обрамлении неба и воды.
Наибольшего художественного эффекта такой город достигал при разглядывании его с дальних точек. Подплываете к городу по реке, напряженно ожидая, когда мелькнет на горизонте первая церковная маковка, а потом, неожиданно, вдруг, раскроется панорама удивительной красоты. Или, поднимаетесь на соседний холм и видите… лежиту Ваших ног многокрасочное чудо. Самое удивительное в нем — бесконечность сочетаний: силуэтов зданий, очертаний холмов, летящих по небу и водам облаков, цвето-световых решений архитектуры на фоне природы… Еще шаг—и все стало иным: новая картина веселит сердце своей неистощимой живописностью.
Это — сон о счастьи, что должно наступить на Русской земле. Подобные чувства умеют вызывать и петербургские доминанты, но… Попробуйте найти вертикаль, что могла бы соперничать на равных с невской ширью и гладью. Даже у Петропавловской колокольни хватает сил лишь на то, чтобы подчеркнуть горизонтально-линейную природу целого…
Типично русский город в трехмерном ландшафте —
многоступенчато-панорамное образование.
Город Санкт-Петербург в двухмерном ландшафте —
многопланово-панорамное образование.
Внешние различия между ними лишь подчеркивают
их внутреннее — художественное родство.
Может быть и Вы замечали сходство художественного эффекта, возникающего при разглядывании ЖИВОПИСНЫХ невских панорам и тех, что создаются специально, как велят законы РЕГУЛЯРНОЙ ПЛАНИРОВКИ. Там и там решающей оказывается красота Пространства, мерно уходящего за горизонт — в глубину воздушной перспективы. Там и там главным становится огромный купол Неба, застывающий в созерцании величественного покоя Земли.
Петербург, увлекаясь «линиями» и «першпективами»,
начал с помощью новых для Руси РЕГУЛЯРНЫХ приемов
развивать старую ЖИВОПИСНОСТЬ древнерусских городов.
Петербургское первоначало обещало:
сплетутся воедино традиции
ЖИВОПИСНОЙ и РЕГУЛЯРНОЙ ПЛАНИРОВКИ,
дав шедевр, что вберет в себя градостроительный опыт
Мира — Запада, Руси, Востока…
При общей истории, тянущейся через глубины веков,
обе культурные традиции неразрывны,
более того, нежизнеспособны одна без другой.
Значит…
Нет Европы без России, нет России без Европы —
заявил Петербург, лишь родившись на свет.