Есть книжный ход, позволяющий подтвердить воздействие идей европейских просветителей на отечественное умонастроение. Ход этот требует: систематизировать воззрения Вольтера, Монтескье, Дидро, Руссо; присовокупить к ним эстетические установки Лессинга и Винкельмана; совместить полученное с концепциями русских просветителей — Радищева, Новикова, Карамзина… Но, лучше всего ничего подобного не делать, ибо непосильный труд мало что даст: картина, сконструированная подобным образом, останется немой, даже мертвой.
Есть другой ход — найти живой слепок с «расположения умов» российских Екатерининской поры и опереться на него, как на свидетельство, действительно, неопровержимое. Есть такой слепок — вирши первого поэта Императрицы Всероссийской, самого Гаврилы Романовича Державина… Его суждениям стоит доверять, Гаврила Романович — не только песнопевец, он — «статс-секретарь при Императрице Екатерине Второй, сенатор и коммерц коллегии президент, потом при Императоре Павле член верховного совета и государственный казначей, а при Императоре Александре министр юстиции, действительный тайный советник и разных орденов кавалер». Так поэт аттестует свое общественное положение в «Записках из известных всем произшествиев и подлинных дел, заключающих в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина».
В 1782 году он начал воспевать «Фелицу — богоподобную царевну», потому что «ее мудрость несравненна»…
К тебе усердием, Фелица,
О кроткий ангел во плоти!
Которой разум и десница
Нам кажут к счастию пути.
Оды Державина Российской Императрице нравились: она видела в Фелице себя. В Европе даже сам Вольтер верил, что правление Екатерины II Великой — свидетельство, сколько блага
Русские люди искони верили в Богом данную благонамеренность мыслей, чувств и деяний царя-батюшки, императрицы-матушки. В эпоху Просвещения уточнились свойства, которыми должны обладать сами россияне, столь старательно влекомые своими правителями к счастью. Тот же источник дает исчерпывающие сведения об этом…
Боги взор свой отвращают
От нелюбящего муз,
Фурии ему влагают
В сердце черство грубый вкус,
Жажду злата и сребра.
Враг он общего добра!…
Напротив того, взирают
Боги на любимца муз,
Сердце нежное влагают
И изящный нежный вкус,
Всем душа его щедра.
Друг он общего добра!…
Науки смертных просвещают,
Питают, облегчают труд;
Художествы их украшают
И к вечной славе их ведут.
Благополучны те народы,
Которы красотам природы
Искусством могут подражать,
Как пчелы мед с цветов сбирать.
Любителю художеств. 1791.
Вслушайтесь в стихи: звучат в них уже знакомые напевы…
Истина — Добро — Красота нераздельны. Они — гармоническая
триада, что определяет состояние всего и вся:
— совершенного человека, душа которого «всем щедра»;
— совершенного социума,верного законам «общего добра»;
— совершенного Мироздания,где «благополучны все народы».
Чтобы свершилось должное, необходимо «просвещение всех смертных» с помощью наук, необходимо «украшение» их жизни с помощью искусств. В воспитании высоких нравственных качеств особенно важны «художества». Наделяя «изящным нежным вкусом», они позволяют человеку быть восприимчивым к красоте, а, следовательно, и обязательным по отношению к своему гражданскому долгу — «друг он общего добра». Здесь люди — и цель, и средство совершенствования мира…
Человек-цель — высокообразованная, эстетически развитая, глубоко нравственная личность, наделенная чувством собственного достоинства. Такая личность — переходная ступень к миру совершенных людей, где невозможны неравенство и насилие, пороки и несправедливость.
Человек-средство — личность действующая, стремящаяся к усовершенствованию себя самой и целого Мира в соответствии с «естественным законом Природы».
Здесь Природа — и законодательница, и идеал, а значит, и образец для подражания. Уточним последнее положение, прибегнув к распространенным среди российских просветителей воззрениям…
К постижению «красоты и стройности Вселенной» близки древние народы, еще не потерявшие гармоничности, изначально свойственной человеку. Если так, «подражать Природе», что «подражать искусству древних».
Особое место среди всех прочих художеств занимает искусство античной Греции. Оно — Классика: вечный образец высшего совершенства. Оно — универсально, как Всеобщая истина, а потому реализованный в нем идеал принадлежит всему человечеству.
Своей исключительности не теряет искусство Античного Рима: и оно близко к совершенству, как «первая копия» с «идеального образца». Велико значение искусства итальянского Возрождения, осознавшего ценность красоты греко-римской античности.
Да-да, можно повторять, как заклинание, общие идеи, что пронизывают умы и души и европейцев, и россиян…
И еще…
В ПРИРОДЕ И В ОБЩЕСТВЕ
ДЕЙСТВУЕТ ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ЗАКОНОМЕРНОСТЬ,
СОГЛАСНО КОТОРОЙ КРАСОТА ПРАВИТ МИРОМ,
ЗАСТАВЛЯЯ ЛЮДЕЙ СТРЕМИТЬСЯ К СОВЕРШЕНСТВУ.
И еще…
СОВЕРШЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК — ЕСТЕСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК:
— ощущающий свое родство с Природой,
— гармоничный в отношениях с нею и с самим собой,
— глубоко чувствующий, но разумный в проявлении чувств.
Такой человек не может не быть ГРАЖДАНИНОМ:
осознающим свой долг перед согражданами и государством,
свободно, беззаветно служащим Общему благу,
как истинный СЫН ОТЕЧЕСТВА.
Вот, пожалуй, и вся цепь рассуждений, что вызвала ряд действий, направленных на преображение россиян, устремившихся всеми помыслами своей души к воплощению в жизнь идеалов античных времен, представших перед Европой в свете идей французских философов-просветителей и, пожалуй, самое главное — в свете Винкельмановой чистоты и ясности мысли.
Последствия сводились к трем, как положено, действиям. Усиленному чтению “антиков» на языке подлинников, известных православным россиянам по обучению в церковно-приходских школах, гимназиях и Лицее. Коллекционированию «антиков» — подлинных произведений античной скульптуры или копий с них. Строительству «греко-римских рапсодий», что позволяли воспроизводить образ жизни античных времен.
«Болваны» из Венеции, учившие «политесу» первопетербуржцев Петровых времен, получили в Екатерининскую пору подкрепление. По мнению собирателей, «антики» превзошли Петрову коллекцию по красоте. По распространенности везде и всюду они всех превзошли, это уж точно. Слепки с античной скульптуры и даже подлинники вошли во дворцы, вышли в парки — начали свое победное воздействие на внешний вид, манеры и строй души россиян эпохи Просвещения.
Сколько света пришло вместе с ними. Сколько света!
Без тени! О теневой стороне явления — позднее.
Сейчас — только Свет, как положено Золотому веку!
<— ИОГАНН ИОАХИМ ВИНКЕЛЬМАН — МЫСЛИ О ГРЕЦИИ
ДЖАКОМО КВАРЕНГИ — АРХИТЕКТУРНЫЕ УПОВАНИЯ НА СОВЕРШЕНСТВО —>