Внемлите все пределы света И ведайте, что может Бог!
Воскресла нам Елисавета:
Ликует церковь и чертог.
Она! или Екатерина!
Она из обоих едина!
Ея и бодрость и восход
Златой наукам век восставит
И от презрения избавит
Возлюбленный российский род.
Михайла Ломоносов
«Ода торжественная Екатерине Алексеевне…». 1762.
Мы не обмолвились ни словом о здании, стоившем Растрелли самых больших хлопот. Сейчас его пора…
Еще в 1753 году Растрелли представил на «высочайшую апробацию» Елисавет «Генеральный план с облежащим строением… нового Зимнего дому в Санктпетербурхе». Согласно плану, перед дворцом должен был разместиться парадный двор, соединенный тройной аркой с круглой площадью, обнесенной колоннадой, в центре которой установлен конный памятник Петру Великому, выполненный Карло-Бартоломео Растрелли -старшим. Императрица распорядилась вести работы только по дворцу.
Строительство Зимнего дворца считалось делом государственной важности, особенно, в пору начавшейся в 1756 году Семилетней войны с Пруссией, Англией и Португалией. Выдачу необходимых на строительство сумм задерживали, работу не прекращали никогда.
Весной 1761 года Зимний дворец обрел свои очертания. Каре с обширным парадным двором — в центре. Трехэтажные корпуса на высоком цоколе — по периметру. Все фасады — разные. Все фасады — симметричные: с четко выделенным центром и боковыми ризалитами.
На всех фасадах главное — волнообразный ритм колонн на два этажа: одиночных, сдвоенных, строенных на углах, чередующихся с оконными рядами, увенчанные раскрепованным антаблементом и скульптурой на балюстраде. Опять, как и всегда, огромная протяженность здания снята ритмом скоординированных осей. Опять, как и всегда, чело-
века с Небом и Водами объединяет торжество танцующих колонн.
Слава, слава… Даже в цвете стен, окрашенных «песчаною краскою с самой тонкой прожелтью» для полного совпадения с солнечным сиянием.
Сразу же, с весны 1761 года, началась декорировка интерьеров дворца: ста двадцати залов и парадных лестниц. Из них самая-самая парадная — Посольская лестница, называемая и иначе — Иорданской. Трех-маршевая, с верхней галереей, сдвоенными огромными колоннами, поддерживающими сводчато-арочное покрытие, со всеми ухищрениями, что наполняют пространство светом.
Кто в силах вынести восторг, тот пусть представит, сколь блистательна была бы картина явления Елисавет послам…
Елизавета Петровна умерла 25 декабря 1761 года, не увидев завершения раб от. 5 февраля 1762года саркофаг с ее останками установили в Петропавловском соборе.
26 декабря 1761 года на престол вступил Петр III Федорович, племянник Елизаветы Петровны, сын ее сестры Анны и Карла Фридриха, герцога Шлезвиг-Голштейн-Готторпского.
В апреле 1762 года Растрелли закончил работы в четвертом Зимнем дворце, предназначавшемся для усопшей Императрицы. За постройку обер-архитектор Елизаветинского двора был награжден орденом Святой Анны и чином генерал-майора.
29 июня 1762 года Петр III отрекся от престола. 6 июля Петр Федорович, бывший Император, умер(?) в Ропше. Тело его было погребено в Благовещенской церкви Александр о-Невского монастыря.
22 сентября 1762 года торжественно короновалась в Москве, как Государыня самодержавная, Екатерина II Алексеевна, жена Императора Петра III, до принятия православия — София-Августа-Фридерика, княжна Ангальт-Цербстская.
По воцарении Екатерина начала менять состав приближенных ко двору. Сразу же назначила начальником Канцелярии от строений «господина генерал-поручика и кавалера» Ивана Ивановича Бецкого, в подчинение которому перешли все культурные учреждения и акции, производившиеся в Санкт-Петербурге.
Франческо Бартоломео графу де Растрелли тут же вручили указ, требовавший подчинения Бецкому. Обер-архитектор ответил новой Императрице с почтительностью, сквозь которую просвечивало чувство собственного достоинства: «Эта перемена меня крайне опечалила, ибо, после стольких лет службы, я увидел себя лишенным счастья получать Ваши драгоценные указания, чем я всегда был почтен в прошлом, и это заставляет меня с большим сожалением покорнейше просить о моей отставке, ибо я не имею возможности согласиться быть подчиненным иным распоряжениям, нежели те, которые я получал до сего времени».
Отставка была принята немедленно.
За отставкой последовало еще одно письмо — полное той униженности, что свойственна все потерявшему человеку: «Я надеюсь, что старый слуга, прослуживший сорок восемь лет, который всегда выполнял свой долг на протяжении столь длинного промежутка времени, будет иметь счастье получить… предписание о назначении мне какого-либо возмещения, дабы я мог жить с семьей на своей родине…»
«Возмещение» было выдано немедленно.
Не понимая бесповоротности принятого решения, Растрелли отправляет Екатерине свое третье послание: «Я был бы счастлив по возвращении своем продолжить мою… службу… на том же положении, на какое я был поставлен Вашими… предшественниками».
Ответа на свое послание Растрелли не получит никогда.
2 августа 1762 года газета «Санкт-Петербургские ведомости» печатает объявление: «Граф Растрелли с фамилиею своею едет отсюда на некоторое время в свое отечество; и имеющие до него какое дело, явиться могут в доме его, что на Невской першпективой против Гостиного двора».
По возвращении из Италии 24 октября 1763 года Растрелли был уволен от всех занятий «в рассуждении старости и слабого здоровья». Действительно, все верно понимает Императрица, потеря Петербурга для шестидесятитрехлетнего Растрелли -рубеж, за которым не будет ничего, кроме старости и болезней.
Он уезжает, не закончив работ по Смольному монастырю. Церкви и Собор стоят без глав, Собор даже не оштукатурен, интерьеры в нем будут выполнены другим архитектором, не любящим и не понимающим Растрелли.
Остановившись ненадолго в Рундале, куда вернулся из опалы Бирон, Растрелли поселяется в Лугано — маленьком итальянском городке, где его никто не знает. Там он приводит в порядок свои бумаги, пишет заметки о России, о Петербурге, о замечательных русских мастерах. Опять мечтает, что его чертежи с пояснениями к ним будут когда-нибудь изданы в России. Это произойдет, но… в 1963 году.
К чести Петербургской Академии художеств 9 января 1771 года граф де Растрелли обер-архитектор и кавалер ордена Св. Анны, «по общему собрания согласию», был принят в Академию «почетным вольным общником». Есть сведения, в Лугано найдена могила Растрелли, на которой начертаны две даты: 1700- 1771 годы. Еще семь лет тянулась его жизнь уже вне Петербурга.
Осталось произнести последние слова, что будут не раз завершать биографии петербургских зодчих…
Франческо Бартоломео Растрелли
был истинным петербуржцем — человеком,
отдавшим жизнь служению Великой цели.
И все же, не надо винить во всем Екатерину И. Не умри Елизавета Петровна раньше, ей все равно пришлось бы отказаться от «золотого царства», потому что отпущенное ему время истекло…
Уже в 1752 году начался «украинский период» в творчестве Антонио Ринальди, сменившийся в 1754 году «ораниенбаумским».
Уже в 1758 году была заведена Елизаветою Петровной «Императорская Академия трех знатнейших художеств, Живописи, Скульптуры и Архитектуры». Тогда же прибыли из Европы преподаватели, придерживающиеся совершенно иных — классицистических, представлений о Должном. Среди них — сам Валлен-Деламот Жан-Батист Мишель, родственник и последователь великого Блонделя.
Тогда же были приняты в Академию учениками, «способными к художествам», Василий Иванович Баженов и Иван Егорович Старов.
В 1761 году Елизавета Петровна слабеющей рукой подписала указ, что приговор Растрелли: «Гостиный двор строить о двух этажах и таким манером, как на сочиненном архитектором Деламотом плане назначено». Все впустую: зачеркнута работа, тянущаяся через всю жизнь. Не будет в Петербурге огромного торгового комплекса, такого разумного по планировке и такого нарядного по внешнему виду. Не будет пышно декорированной двухъярусной аркады с колоннадой из сдвоенных колонн. Не будет трехъярусной башни в центре с высоким куполом, над которым пытается удержать равновесие фигурка бога торговли Меркурия.
Все будет иным! Новая Императрица прикажет сдирать со стен Растреллиев декор, потому что она сможет увидеть в нем только «варварскую чрезмерность».
По человечески Растрелли жаль. В творческом плане ему можно лишь позавидовать. Только двум архитекторам-иностранцам — ему и следущим за ним Джакомо Кваренги, удалось так полно реализовать в России свои возможности.
Позвольте закончить сказку о «золотом царстве», как положено — в золотом дворце. Есть в воспоминаниях Императрицы Екатерины II сюжет, позволяющий увидеть ясно, как течет Время…
«Надо заметить, что в то время кокетство было в большом ходу при дворе и все только и думали, как бы ухитриться и перещеголять друг друга нарядами. …я была в отчаянии, не имея возможности перещеголять других дам, и выдумала себе свой наряд. Лиф моего платья был из белого гродетуру (у меня тогда была очень тонкая талия); юпка из той же материи; волосы мои, длинные, густые и очень красивые, я велела зачесать назад и перевязать красною лентою, что называется лисьим хвостом; на голову я приколола всего один большой розан и другой не распустившийся; еще розан я приколола к корсету; на шею надела чрезвычайно белый газовый шарф, на руки манжеты и передник из того же газу. В этом наряде я отправилась на бал, и только что взошла, как заметила, что наряд мой обратил на себя общее внимание. …меня встретила Императрица и воскликнула: БОЖЕ МОЙ, КАКАЯ ПРОСТОТА! Я возвратилась домой очень довольная изобретенным мною простым нарядом, тем более что на других были богатейшие платья. В этих удовольствиях окончился 1750 год».
Вот так течет время…
В роскошь ВСЕЛЕНСКОГО ПРАЗДНЕСТВА
попала первая весть о том, что новое грядет,
когда «золотое царство» было уверено в своей неизбывности.
Из нашего далека хорошо видно, как оборачивается время:
на смену чрезмерностям воображения и декоративизма идет
БЛАГОРОДНАЯ ПРОСТОТА и СПОКОЙНОЕ ВЕЛИЧИЕ.
Ах, Елисавета Петровна и Растрелли! Сейчас текущее мгновение и Вечность слиты воедино лишь в Ваших фантазиях. В реальной жизни непрерывность изменений правит бал!
Увы, Екатерина Алексеевна и Кваренги! Ваши деяния будут долгими, но и Вам Вечность не сделает исключения.
Ах!.. Увы!..