АРХИТЕКТУРА — ИСКУССТВО, ПРЕОБРАЗУЮЩЕЕ РЕАЛЬНОСТЬ,
ИСХОДЯ ИЗ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СОВЕРШЕНСТВЕ
И МИРОЗДАНИЯ И ЧЕЛОВЕКА.
Лишь в XVIII веке ученые осознали, что, каков человек, зависит «от Неба» —- ландшафта, климата, представлений о Мироздании и месте человека в нем. Очень скоро это утверждение произвело на свет еще одну аксиому: каков город — таковы и горожане. Объединим оба, несомненно верных, высказывания в одно смысловое целое.
Какова «первая природа» — Богами или Богом сотворенная,
какова «вторая природа» — архитектура, созданная людьми,
такова «третья природа» — сам человек.
Подобная взаимосвязь не могла не вылиться в цель:
с помощью Мира вещей и Архитектуры влиять на человека —
гармонично развивая все многообразие свойств его души и тела,
или подчиняя то и другое навязываемому извне порядку.
Если так, трехступенная лестница сомасштабности
человека и окружающих миров есть ни что иное,
как три ступени восхождения этого человека к совершенству.
Что такое совершенство? Обращаемся, как положено, к Витрувию: «совершенно то, в чем ничего нельзя изменить, ни прибавить, ни убавить, не потеряв целого». Не знаю, увидели ли Вы, но в исходном определении уже очерчена суть классико-классицистических проблем…
Совершенно — ставшее во времени, то-есть статичное;
законченное в пространстве, есть симметричное;
универсальное для всего и вся, как Истина. Значит…
Подлинная красота — нечто высшее, идеальное, абсолютное:
безразличное ко всему, кроме собственного совершенства.
Перед нами — замкнутый круг. Очерченный для защиты человека от Зла? Нет, пожалуй, очерченный, как тот «капкан», в который он непременно попадется. И надолго. И в России тоже.
Чтобы убедиться в опасности классико-классицистической трактовки совершенства, введем три новых понятия, узко-специальных и, одновременно, неотделимых от общечеловеческой проблематики: итальянская перспектива, точка схода,главная точка восприятия.
Чтобы после Средневековья с его упованием на Бога начался Ренессанс, не хватало одного — изобрести итальянскую перспективу. Вернее, не изобрести, а вспомнить то, что открыли в 5 веке до новой эры — во времена ВЫСОКОЙ КЛАССИКИ. Первооткрывателем этого чуда был Агафагор, писавший декорации для трагедий Эсхила. Потом открытие перекочевало с театральных задников на живописные полотна Аполлодора из Афин, прославившегося блистательным использованием глубинной перспективы. Эллинистические и римские художники усовершенствовали методику Агафагора-Аполлодора, а потом, насладившись чудесным изобретением человеческого воображения, все о нем забыли. Забыли до тех самых пор, пока не грянуло очередное возрождение КЛАССИКИ и не была заново открыта глубинная перспектива, ставшая итальянской.
Перспектива, в переводе с латинского, — смотреть сквозь что-то, проникая взором в какую-то глубину. Чаще всего — в пространственную, можно — и во временную. Есть другое значение понятия: перспектива — совокупность правил изображения трехмерных предметов с помощью лучей, исходящих из одной точки — той, в которой стоит созерцающий все видимое человек.
Осталось узко-специальным представлениям общечеловеческое содержание. Представьте себе пространство в системе трех прямоугольных координат. Ширина и высота образуют двухмерную плоскость, называемую картинной. Все параллельные линии, уходящие в глубину, сходятся, как положено, в одной точке, но — особой. Во-первых, лежит эта точка схода в центре картинной плоскости на пересечении оси симметрии и линии горизонта, потому что на той же оси симметрии, но по другую сторону картинной плоскости, стоит человек, созерцающий все это великолепие, устроенное только для него, в столь замечательной точке стоящего.
А где Бог? Бога нет. Есть главная точка восприятия — в ней стоит человек. Стоит перед картинной плоскостью, как в «предзеркальи». Есть точка схода всех глубинных линий —она равнозначна главной точке восприятия, только лежит на противоположной стороне картинной плоскости — в «зазеркальи». А где Бог? Бога нет…
Итальянская перспектива ставит в центр Мироздания Человека.
С ее помощью реализуется «гуманистический идеал»,
свойственный Ренессансу, а значит, и КЛАССИЦИЗМУ.
Раньше — в пору Средневековья, изображенный на иконах мир
подчинялся другим законам — «обратной перспективы».
Там человек, оказавшийся в точке схода
смиренно предстоял перед Богом.
Здесь все иначе. На месте Бога — Человек:
источник и центр им самим творимых равновесий…
Вглядитесь в статично-симметричную композицию, встав в главную точку восприятия, что лежит на главной оси симметрии, проходящей через центр классицистического ансамбля. Петербург предлагает немало таких возможностей, только выбирай. Пространство, смоделированное подобными композициями, имеет совершенно особую выразительность. Пространство становится неподвижным, но не мертвым, а напряженным. Пространство пытается порвать путы архитектурной формы, привязывающей его к точке схода. Форма держит пространство. Его неподвижность придает видимому иллюзорносить, ирреальность, вызывая ощущение остановившегося, застывшего в камне мгновения, столь прекрасного, что принадлежит оно не суетному настоящему, а самой Вечности. Вы поняли?..
Статично-симметричная композиция —
отсвет-отблеск иных миров:
идеальных, абсолютных — безразличных к земным реалиям,
занятых только одним — своим собственным совершенством.
Все признаки говорят, именно здесь — в совершенстве,
лежит корень проблемы, которую можно свести
к формуле взаимоисключающего петербургского бытия:
«красота страшна» — «лишь в красоте спасение».
В наше время даже архитекторы не придавали должного значения столь тонким — созерцательно-эстетическим, взаимоотношениям между человеком и окружающим его миром. Возможно, поэтому попытка заставить пережить впечатление, под воздействием которого Петербург обратился «злым местом», убедит немногих. Есть и другие примеры из ренессансно— классицистической «бумажной архитектурысансно-». Я воспользуюсь одним из них…
«Город Солнца» Томазо Кампанеллы. Привожу описание. Мореход причаливает к острову в Индийском океане, выходит на обширную равнину и видит перед собой город, расположенный на высоком холме. Город разделен на 7 поясов или кругов, носящих имена 7 планет. Окружность его равна 7 милям. На вершине холма — открытая площадь, в центре которой возвышается купол круглого храма Солнца. В город ведут 4 дороги, сориентированные по странам света. Пересекая пояса, на которые разделен город, они сходятся на вершине холма, у храма Солнца.
Устройству города соответствует конусообразная социальная иерархия. На вершине — Правитель, именуемый «Солнцем» или «Метафизиком». Внизу — «солярии», граждане государства Солнца, похожие друг на друга во всем: по характеру и привычкам, по телосложению и одежде. Примечательно, место Правителя Кампанелла отводит себе. Солнце — его эмблема. Метафизика — сфера занятий.
Вот так, все распределено в пространстве, все страсти сведены на нет высокими стенами, все сосредоточено в одном центре, где восседает Он — все знающий, все могущий не Бог, а Человек, сотворивший этот идеальный центрически-симметричный мир. Остается петь аллилуйю, славя… Нет, не создателя этого мертвого равновесия, а историю, что сделала геометрически совершенные мечтания достоянием бумаги. Как бы то ни было…
Классицистической традицией накоплен огромный опыт
реальных воплощений великих идей: только изучай,
переходя с одной исторической ступени на другую:
Афины — Рим — Константинополь,
Киевская Русь — Московия — Петербургская Россия,
и лежащий вокруг мир Ренессанса — Барокко — Классицизма.
КЛАССИЦИЗМ пришел не в Московскую Русь,
накрепко забывшую свои первородные связи с КЛАССИКОЙ.
Он пришел в Петербургскую Россию, осознавшую,
как Европа, необходимость просвещения-совершенствования.
Уже имея собственную историю, КЛАССИЦИЗМ предложил
России XVIII века два пути самосовершенствования:
. «рационально-нормативный», принятый Францией
эпохи Людовика XIV и Королевской академией архитектуры;
. «романтический», где «Roma antica» — Рим античный,
увиденный в гражданственном блеске времен Республики,
а может быть, Древней Греции, попробуй — разберись,
обещал наполнить души людей героикой античных времен…
Петр, не принявший проекта Леблона, отверг первый путь. Екатерина Вторая Великая… Очень похоже, что в данном случае выбор сделала не она.
Вот-вот и мы приступим к изучению эпохи РУССКОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ на том материале, что предлагает нам для осознания отечественных проблем РУССКИЙ КЛАССИЦИЗМ, давший «город в колоннах», принадлежащий Небу и Воде, а не Земле и людям.
Нас ждет переживание судьбы «века Разума», «Поэтов», «Красоты», обернувшегося мраком безумия, вдруг начавшего уничтожать лучших из рожденных Россией людей…
Все это ждет нас, раз мы вернулись в XVIII век, только, встреча с Петербургом еще не близка — путь к нему лежит через Рим того же века. Там набираются мудрости два человека, без которых могло и не быть «города в колоннах», подобного Петербургу.