Петербургский модерн: Васильев и Бубырь — Некрасова, 58

Даже если я и предлагаю, альбом не смотрите:он выставлен для меня самой — на переработку, так как часть «Серого дома» вышла на Божий свет после реставрации. Чуть-чуть посветлеет, начнем переснимать верха. Когда зелень пробрызнет, займемся низами. Альбом же пусть стоит — зреет. С уважением ко всем, кто ко мне заходит…

Жилой комплекс громаден: «скомпонован как целый кусок города» — утверждали современники. В предреволюционную пору таких домов в Петербурге было немало. Этот — по масштабу своему — занимал первое место среди них. Цель постройки комплексов собственного (не наемного) жилья: «избавиться от квартирной нужды», во многом связанной с тем, что «дело постройки жилых домов находится всецело в руках капиталистов, а не лиц, непосредственно нуждающихся в квартире». Предназначался этот комплекс для солидной зажиточной публики, но в первую очередь — для «интеллигентских кругов». Проживание в таком доме должно было быть комфортным во всех отношениях: и с точки зрения пространственной организации, и с точки зрения санитарно-технических удобств.

В послереволюционную пору элитный комплекс превратился в коммунальное жилье: этакий «Ноев ковчег», страдающий от перенаселенности. Уже давно дом находится в аварийном состоянии. Он был построен за два года. Гораздо дольше стоит в лесах и защитных пеленах зеленых — ожидает реанимации.

Авторы пространственно-планировочного решения комплекса: Алексей Зазерский — глава учредителей Бассейного товарищества — и многоопытный академик архитектуры Эрнест Виррих, строитель Политехнического института и универмага Гвардейского экономического общества (ДЛТ).

Основа генерального плана — внутриквартальный Г-образный широкий проезд, который первые жители комплекса называли «собственной улицей» или «проспектами», засаженными деревьями, образующими на пересечении сквер. Квартиры компоновались отдельными блоками вокруг своих дворов-колодцев, в которые выходили лестничные клетки и подсобные помещения. Жилые комнаты ориентировались на улицы и широкий внутренний проезд. Глава учредителей Зазерский жил здесь вплоть до своей кончины во время блокады.

Мансарды и щипцы, выступы и уступы разной высоты придали силуэту комплекса экспрессивность, динамичность. Трехгранные эркеры со скругленными углами, уступчатые, «поползли» по стене, не то устремляясь вверх, не то стекая вниз. Все это придало дому особый драматизм: напряженную жизнь ведущего таинственного создания. Жутковатого в чрезмерной массивности своей.

В мировой архитектурной практике такие сложные живописно-пластические композиции не одиноки: им родственны здания, относящиеся к финскому национальному романтизму, некоторые сооружения немецких архитекторов в Берлине, Гамбурге. В Петербурге у «Серого дома» родственников нет: он — ярко индивидуальная версия «Северного модерна» с отечественным содержанием и судьбой.

Трудно представить, Виррих и Заозерский фасады комплекса решали в стиле раннего Петербургского барокко (Петровского). Позднее объемно-планировочное решение переработали в духе «Северного модерна». Для этого к делу были привлечены мастера данного стиля — Н. В. Васильев и А. Ф. Бубырь. Первый — Васильев — был соавтором Вирриха по универмагу Гвардейского экономического общества. Второй — Бубырь — был однокурсником и товарищем Зазерского. Их вторжение прошло мирно, хотя…

Многое изменилось уже из-за того, что фасады были покрыты серой терразитовой штукатуркой, расшитой тонким графическим рустом, а в нижних этажах еще и обработанной насечкой под камень. Возникла пластически цельная, мощная композиция, полная суровой романтики…

Декор разместится на нейтральных участках стен — возникнет будто случайно. Начнет играть главную роль в конструктивных узлах — скульптурные элементы примут на себя тяжесть сползающих по стене эркеров. Ведущая роль будет ему принадлежать при оформлении композиционных акцентов — порталов, ведущих в парадные лестничные клетки.
И еще, декор займет самый верх здания: расположится под его карнизом — там, где так трудно что-либо увидеть. Зачем? Чтобы, как это и на Стремянной улице было, отразить многоуровневую иерархию Мироздания?

Иногда дом успокаивается: становится симметричной композицией, возникающей из чередований окон и простенков. Балконы с ажурными решетками ограждений закрепляют оси, не нарушая заданного ритма.

Вдруг, как во сне, статично-симметричная композиция смывается — превращается в противоположную: динамично-асимметричную. То эркеры появляются, а под карнизом вырастают миниатюрные полуколонки: одиночные, парные или собранные пучками. Разнообразя композиции и впечатления, архитекторы со зрителями явно играют. Видевшие доходный дом Бубыря на Стремянной к этому уже готовы.

Местные жители называют Жилой комплекс Бассейного товарищества собственников квартир «Серый дом». Из сознания выплывают ассоциации… «Серый дом» — «Большой дом». Ужас… Серый кардинал, серая мышь, серые будни… Теперь, когда дом укутали в грязные зеленые покровы для якобы реконструкции-реставрации, что грядет и никак не начнется, появляется еще и тоска зеленая, непроглядная, без веры в возрождение…

Что это за дом, с явно непростой судьбой?

Также готовы зрители и к тому, что архитектурно-композиционными играми дело не ограничится. В игру непременно включится скульптурный декор и рельефы. И станут они загадками, на которые нет однозначного ответа, уже потому что эстетика символизма сложна в своей неисчерпаемой ассоциативности.

 

<—Петербургский модерн: Архитекторы фон Гоген и Мельцер — две песни о разном…

Петербургский модерн: Васильев и Бубырь — Стремянная, 11—>