Петр умер 27 января 1725 года рано утром. 40 дней проходило прощание россиян с Царем в Петровом Зимнем дворце. Затем под звон колоколов всех церквей Петербурга и пушечную стрельбу гроб с телом Петра перенесли по льду Невы в Петропавловскую крепость. По сторонам бесконечной процессии стояли 1250 гренадеров с факелами. Прощались люди с “Отцом”…
Гроб установили в небольшой деревянной церкви, временно возведенной внутри каменных стен еще не завершенного собора. Забота о гробнице Петра и его детей легла на плечи Трезини.
Царь Петр и его “правая рука” архитектор Доменико Трезини — почти ровесники. Трезини родился в 1670 году в Астано, что в итальянской Швейцарии. Русский царь родился в 1672 году в столице Московии. Когда Трезини, подписав договор, приехал в 1704 году в Петербург, городу еще не было и года. По сути, города, как такового, и не было вовсе, потому что поднять его над водами предстояло вере и умению Трезини— “архитект цивилии и милитарии”.
Крепость-форт “Кроншлот”…
Каменная Петропавловская крепость…
Деревянные и каменные Петровские ворота…
Каменный Петропавловский собор…
Проект застройки Васильевского острова и Стрелки…
Бесконечные проекты “образцовых домов”…
Летний и Зимний дворцы царя…
Проект Александро-Невского монастыря…
Благовещенская церковь в нем…
Здание Двенадцати коллегий и Мытный двор…
С 28 января 1725 года по 6 мая 1727 года правила Россией Екатерина Алексеевна — любимая женщина Великого царя. Не одна правила — вместе с учрежденным ею Верховным тайным советом, во главе которого встал Светлейший Александр Данилович Меншиков, присовокупивший ко всем своим регалиям еще один чин — генералиссимуса.
28 февраля 1726 года, вышел указ, предписывающий пожаловть, впервые за долгие годы службы, “архитекта цивилии и милитарии Андрея Трезина за его труд и прилежность в полковники фортификации…”. По “Табели о рангах” это соответствовало IV классу и давало право на титул “Ваше Высокоблагородие” и российское
потомственное дворянство. Признание заслуг закреплялось униформой: с этого момента Трезини должен был носить мундир, свидетельствующий о его принадлежности к “правящему классу”.
В 1727 году привозят в Петербург из Москвы чудо-иконостас. Золотым огнем загорается в свете солнца божественное подобие Триумфальной арки с коринфской коллонадой, обилием скульптуры и растительного орнамента. Тончайшая резьба из дерева в позолоте торжествующе пророчествует о близости “золотого царства” в золотых дворцах, но…
Надежды на продолжение Петровых деяний резко обрываются смертью императрицы. Почему она умерла? Очень похоже, правление Екатерины I было подобно агонии некогда неисчерпаемой женской, материнской силы. Печальный исход при таком состоянии души неотвратим.
С 7 мая 1727 года по 19 января^ 730 российский престол принадлежал Петру II Алексеевичу, внуку Петра Великого. Согласно древним верованиям, между внуком и дедом — прямая духовная связь. Петр II ни в чем не был похож на молодого Петра I. Не было в нем никаких мыслей о Будущем, о собственном назначении. Не было даже стремления к самообразованию. То — несостоявшийся человек, поставивший своим переездом в Москву на грань гибели все дедовы начинания.
Петербург, покинутый императорским двором, правительственными учреждениями и служивым людом, начал приходить в запустение. “Невской першпективе” грозило превращение в лесную просеку, а России — в “недостроенную храмину”. Такое суждение высказал Меншиков, сосланный в Сибирь вместе с дочерью, княжной Марией, бывшей невестой нового императора.
Применительно к Доменико Трезини слова Меншикова несправедливы: архитектор работ в Петропавловском соборе не прекращал ни при каких дворцовых переменах.
Вскоре будто сама судьба вмешалась в происходящее в России: случайный для идеи государственности человек ушел из жизни по прихоти случая. 19 января 1730 года Верховный тайный совет избрал на русский престол, с ограничением власти, Анну I Иоанновну. 4 марта она уничтожила Совет “верховников”. 10 ноября учредила вместо Совета трехчленный Кабинет министров. 16 ноября того же года “имела торжественный вьезд в Петербург”.
Трезини получил новые заказы: построить два равелина и мост. Зачем усиливать мощь крепости, что ни разу не стреляла по врагу? Не в мощи дело — в политических расчетах. Императрице необходимо иметь всем видимые подтверждения ее прав на Россию. Вот и возникают декорации из камня и дерева: Алексеевский равелин (в память деда), Иоанновский равелин и мост (в память отца — брата Петра Великого).
В 1733 году главное дело Трезини завершено и 28 июня Анна Иоанновна освящает собор-усыпальницу российских императоров… Три светлых нефа — что торжественный зал для гражданственных собраний. Золотые врата в глубине — что память о великих победах, дарованных Богом. Все вместе — мемориал славы Петровых времен.
Трезини возвел собор над могилой Петра Великого,
чтобы не забылось — продолжилось начатое им дело.
Он был одним из петербургских архитекторов,
вставших на защиту “Великого предприятия”.
Он был, по духу своему, “птенцом гнезда Петрова”,
так назвала история подобных перво-петербуржцев…
19 февраля 1734 года Трезини скончался. Случилось это рано утром — в тот час, когда в Петрову пору начинался трудовой день. Тоже, как и Царь, не дождался архитектор, когда в очередной раз вскроется Нева и река украсится мачтами кораблей, что, как подголоски в церковном хоре, дорабатывают художественную тему, заданную блистательной Петропавловской вертикалью.
Каким он был? Портретов не осталось. Для архитектора подобная потеря невелика: он продолжает жить в своих постройках. Рассказ построек прост и содержателен: в феврале 1704 года начал возводить крепость-форт “Кроншлот”; в феврале 1734 умер, завершив все работы в Петропавловском соборе. Между двумя зимами — жизнь, полная светлой веры в Петра и в “Парадиз на Неве”.
Через шесть дней от 2 линии Васильевского острова двинулся похоронный поезд по закованной в ледяной панцирь Неве: мимо Петропавловской крепости, на Выборгскую сторону, к собору Сампсония- странноприимца.
Нет документальных сведений, что за процессия то была. Несомненно, в последний путь провожал первого петербургского архитектора Ангел, парящий над Невой в самом центре возведенного его трудами “Парадиза”.
Несомненно, город хоронил человека, к которому с полным правом можно отнести слова Государя, отлитые на чугунных досках, украсивших церковную колокольню… “Сыны отечества, чады мои возлюбленныя!
Потом трудов своих создал я вас; без вас государству, как телу без души, жить невозможно. Вы имея любовь… к отечеству, славе и ко мне не щадили живота своего. Дела наши никогда не будут забвенны у потомства”.
Вскоре иноверческое кладбище у Сампсониевского собора застроили. Могила Трезини затерялась. Имя надолго забылось, потом вернулось, словно для того, чтобы засвидетельствовать авторство первых построек Петровой поры…
Первый, по сути — главный, архитектор Петербурга
был тессинцем по происхождению,
петербуржцем по судьбе.
Он приехал из неведомых далей,
чтобы связать с городом жизнь.
Связь оказалась столь прочной,
что оборвать ее смогла лишь смерть.
Таков конец — как в доброй и грустной сказке
о человеке, отдавшем любимому делу жизнь.
Да-да, Доменико Трезини — типичный “петербуржец”. Судите сами, вглядываясь в черты, хорошо знакомые по истории Града…
“Петербуржец” — либо русский человек, оставивший свой прежний дом, либо иностранец, оставивший свою прежнюю Родину. Он — тот, кто переместился однажды в Пространстве, пройдя через временной барьер, потому что возникла перед ним необходимость взять как-то раз и начать все с самого начала. Было так и там. Стало иначе и здесь — в городе Санкт-Петербурге.
Одни, их немного, делали это, искренне поверив в “Великое предприятие”, начатое Петром. Другие, их было значительно больше, делали то же самое в надежде на продвижение по “служебной лестнице”. Третьи, которым нет числа, подчинялись житейским обстоятельствам, не зависящим от их собственной воли.
В любом случае, “петербуржец” — тот, кто отрезал свое Прошлое напрочь или начал вести двойную жизнь, пытаясь совместить старое — родное, с новым — чужим.
Значит, он — тот человек, в душе которого изначально и неизбежно появляется нечто болезненное: разрыв с “корнями”, раздвоение привязанностей к “местожительству”… Все эти состояния — свидетельства дисгармонии, потому что человек не может носить в своем сердце постоянную боль. Чтобы жить, он должен как-то избавиться от нее. Как?
Служа Высоким идеалам.
Занимаясь выслуживанием, при котором все средства хороши.
Подчиняясь чуждому порядку механистически: исключив и постоянно теряя человеческие чувства.
В любом случае…
“Петербуржец” — тот самый россиянин либо иноземец,
в жизнь которого вторглись и Пространство, и Время:
поманив героикой Великих преобразований;
пообещав Высокую награду за решительность;
ничем не обольщая и ничего не обещая
в холодном равнодушии ко всему и вся…
Петербуржец — тот, кто изначально ориентирован на освоение общечеловеческой культуры. Он должен ее знать — таково предназначение нового города, как средства, с помощью которого следует, по мысли Петра, преобразить старую Россию. Город решает Мировые проблемы, горожане тоже попадают к Миру на выучку.
Знать, не видя, что не знать вообще: выучить на час и забыть. Если так, не могут петербуржцы не уезжать из России: в погоне за знанием; для просвещения души; в профессиональных интересах; на поводу у любознательности…
Пространственное непостоянство очень опасно: отрывающийся от “родных корней” всегда находится под угрозой превратиться в “перекати- поле”. И, все же, в подобном самосуществовании есть весьма неоднозначная, тоже изначальная, предопределенность…
“Петербуржец” — тот, кому принадлежит весь Мир,
как дар Пространства-Времени за преображение.
Городу равен лишь устремленный сердцем и умом
в неоглядные дали общечеловеческой истории.
Потерявший “перспективу” выпадает из Должного:
Город Мира не может не рождать Граждан Мира.
Через три поколения, самое малое, должны были появиться петербуржцы, “укорененные” в городской среде. И появились. Но, история рассказывает, изначальный тип человека, приехавшего в город, чтобы в нем работать и умереть, сохранился, как наиболее многочисленный и характерный. Санкт-Петербург, будто специально, воспроизводил постоянно свою первородную боль. Зачем? Чтобы подтвердить общее правило: каков город — таковы и горожане…
Петербург немыслим без перехода через грань времен —
его горожане вынуждены делать тоже самое…
Город борется с “пустыней-пустотой” —
они борются с тем же в своих собственных душах.
Быть “петербуржцем”, в таких условиях,
что проходить проверку на человеческую стать
в постоянном выборе меж двумя полюсами:
высотой и низменностью духовных устремлений.
Но, вернемся к Доменико Трезини: наш рассказ о нем не закончен, потому что еще не сказаны главные слова…
Судя по Петропавловской колокольне,
имел Доменико Трезини недюжинный талант.
И заключался этот талант в умении…
слышать “голоса” Времени и Пространства.
Сегодня о подобной способности говорят проще:
умел “ловить идеи, что носятся в воздухе”…
Пусть говорят, другое важнее:
архитектор Трезини, верный сподвижник Петра,
вознес над Невой “вертикаль”,
что, став художественным образом Петрова времени,
определила строй чувств петербуржцев-россиян.
Были полны эти чувства светлой веры…
в “Земного Царя” и “Земной Рай”.
Прости их, Господи,
они не ведали, что творят Город,
не только “блистательный”, но и “трагичный”.