Глава 1. Об архитектурной композиции позвольте замолвить благодарное слово

Начала я рассказывать об Архитектурной композиции в учительской аудитории и, вдруг, ощутила трагизм подобной попытки: ничего не выйдет… Из-за меня ничего не выйдет? Это я не смогу найти формы изложения, что сделала бы узко-профессиональное знание доходчивым для остальных, к данному профессиональному цеху не принадлежащих? Или ничего не выйдет из-за слушателей моих, в образовании которых нет эстетических «точек опоры», встав на которые, они смогли бы ощутить ценность, а ощутив, освоить новое для них архитектуровед — ческое знание? Как же тогда, рассказывая детям о городе, они говорят об архитектурных стилях? Вслепую гоняя по полю пустые шары мертвых понятий: «барокко», «классицизм», «ампир», «модерн» и прочее с фронтонами, колоннами и без них — в обличье коробок из бетона и стекла?..
Значительно позднее я поняла причину, вызывающую чувство безысходности. В современной действительности, и не только в отечественной, эстетические связи между человеком и окружающим его миром разорваны столь основательно, что любые попытки восстановить эти связи повисают в пустоте. Идеи и слова, чтобы обрести реальность, должны «носиться в воздухе». Это — не мистические выдумки, это — чистая правда. Сегодня в «воздухе висит» утверждение, убивающее любую попытку прорваться в мир Архитектурной эстетики. Куда прорываться, простите, если Архитектура исторических стилей — «немой свидетель былого», способный лишь поддакивать Истории без права собственного голоса? Пустил же какой-то лихой искусствовед, забывший «архитектурный язык» в тщеславии всезнайства, гулять по белу свету тайное свое саморазоблачение! А остальные дружно подтвердили «формулу немоты», будто все вместе взяли и распяли на кресте Великое искусство. Результат? Живем в «мертвых городах», в «каменных джунглях», живем «слепыми» среди «немых»…
Что делать? Заполнять пустоту! В «золотую пору» Петербурга пустота заполнялась «науками» и «художествами», что, как свидетельствуют история и вирши Гаврилы Романовича Державина, развивали в гражданах Российской империи «изящный, нежный вкус», делая каждого из них «другом общего добра». Ах, классический Петербург…

В советскую пору пустота заполнялась идеологией коммунизма; образом вождя, везде присутствующего зримо и незримо; гордостью за «город трех революций». Флюиды эти лживые вызывали неистовую лю­бовь к «каждому камню» бывшей Северной столицы, свергнутой с им­перских высот и переименованной, что вывернутой наизнанку. Любовь- гордость поддерживалась армией работников «идеологического фрон­та». Эстетическое воспитание-образование было лишним в шумихе ура- патриотических настроений. Упования на искусство казались наивными для «грубого, черствого вкуса» эстетически не развитых людей, опреде­лявших, что должен думать и чувствовать «советский человек».

Постепенно, зона действия идеологического бреда обузилась до «фанатов идей коммунизма». Вот тут-то и выяснилось, что пустота не дремала, напротив, она ждала своего часа. Пустота вползла в души последних советских поколений, которым от ее воздействия уже нечем было себя защитить. Душевная пустота и вандализм стали метами при­ближающегося краха советской идеологии, в разрушительной вседозво­ленности которого, по вине поклонявшихся лживому призраку взрос­лых, корежились, задыхались дети — нынешние граждане России, кото­рых сегодня с презрением называют «новыми русскими». И соотече­ственники тоже их так называют, несмотря на то, что…

Нельзя отмежеваться от зла вседозволенности,
дав ему оскорбительную кличку: в таком зле повинны все —
и те, кто его творит, и те, кто его допускает.

Что делать?! Многое и это тоже: нужно заполнять пустоту на старый петербургский лад! Ввести уроки Эстетики, включая Архитек­турную композицию, в образование взрослых (в основном, учителей) и детей (в основном, школьников) и насыщать пустоту понятиями, что не смогут не стать тем воздухом, которым дышат люди, наделенные эсте­тическими чувствами и желанием понять Историю. Не только ту, что рассказывает о кровавых войнах, диктатурах и терроре. Понять Исто­рию духовной культуры, о коей способно рассказать лишь Искусство и, прежде всего, Архитектура.

Включение в школьные программы «нового предмета» — блиста­тельная возможность осуществить желаемое, потому что град Прекрас­ный на Неве красноречив необычайно. Увы… «Петербурговедение» ос­тается пустозвучием, так как сводится к историческим событиям, ил­люстрируемым городским пейзажем, в котором предлагается запоми­нать названия и стили отдельных зданий, если здания эти удостоены чести относиться к памятникам архитектуры. Для элементарного зна­ния города этого, возможно, и достаточно. Для «воспитания городом», несомненно, мало…

В историко-фактологической постановке «новый предмет»
не возродит эстетического мировосприятия,
столь высоко развитого в петербургском прошлом.

Если погружать человека в болезненную экзальтацию,
заставляя непрерывно «ахать» от эстетических восторгов,
не возродить «новому предмету» и любви к городу.

Чтобы желаемое осуществилось во всей полноте,
необходимо архитектуру города наполнить содержанием
подлинным — историко-художественно-композиционным…

Что делать мне? Стоять на посту, продолжая начатое, как велит модель
построения воспитательно-образовательного Петербурговедческого курса
«ВЗРОСЛЕЕМ ВМЕСТЕ С ГОРОДОМ», на Вторую ступень которого мы поднялись…

Цель:
становление
МИРОВОЗЗРЕНИЯ,
необходимого для духовной зрелости человека

II ступень (начальные классы школы)
«1001 ПЕТЕРБУРГСКАЯ СКАЗКА»
(освоение города как ХУДОЖЕСТВЕННОЙ СИСТЕМЫ)

I ступень (дети дошкольного возраста)
«СТРОИМ ГОРОД-САД»
(включение в эмоциональный мир детей
первоосновных для градоведения
(НРАВСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ)

Средство:

последовательное постижение петербургских проблем
в соответствии со спецификой конкретного возраста
и требованиями межпредметной интеграции

 

<—Введение

Глава 2. «Рукодельное» ознакомление с архитектурной композицией в процессе строительства «Города-сада»—>